Читать книгу "Квест а,б,в,г… - Юрий Павлович Валин"

налить для «с морозцу», но Бро отказался, пояснив, что поклялся маменьке — до обещанного приезда на «погостить», до ее домашней наливочки ни глотка спиртного в рот не возьмет. А вот уж потом… (Мама, конечно, чуть иначе свое антиалкогольное требование формулировала, но нужно же как-то адаптировать реальность к нынешнему веку). Присутствующие поудивлялись столь трогательной сыновьей привязанности, но одобрили — в нынешние бессовестные времена уважение к родителям — большая редкость.

Вообще общество за столом собралось пестрое, но достаточно интересное. Хозяева оказались парой весьма экстравагантной — полковнику с виду уже за сотню лет стукнуло, сидел, носом клевал, изредка в тарелке поковыривал. Достойная его супруга выглядела лет на семнадцать, этакая очаровательная нимфа-брюнетка, немногословная, но с характером — порой, когда распоряжение прислуге отдавала, с такой строгостью смотрела, что лакеев как ветром сдувало. Наверняка порет крепостных на конюшне или где там положено. Но не болтлива, этак милостиво кивает беседе гостей, и только когда улыбнется, словно реклама зубной пасты сверкнет. И глаза порой светятся. Понятное дело: случай и снега вон сколько внезапных развлечений нагнали на радость хозяевам.

Хороша была юная хозяйка, но центром общества объяснимо стала заграничная гостья — вдовствующая маркграфиня Луиза-Фредерика Мекленбургская. Что за титул «маркграфиня», занятый жульеном двоечник представлял себе очень смутно, но что тут вот уж истинная графиня — это точно. Лет тридцати, изящна, чертовски хороша собой, утонченна, как штучный музейный фарфор. Вот бывали немки в старину, не то что нынешнее племя… пардон, это про другое. В общем, стройна как модель, одета безупречно, по-русски говорит с трудом, но акцент очень волнующий. Пепельно-платиновые волосы в высокой прическе… Бро не относился к поклонникам всяких попмадур-накруток, но тут со вкусом уложено, того не отнять, чувствуется дворцовая порода, королевский уровень.

Немка отвечала на всякие вопросы о дорогах и кордонах, приветливо и строго улыбаясь. Мужчины старались не пялиться — всё ж такие маркграфини не каждый день за столом сидят.

Кроме двоечницы и двух авантюристок, застольную компанию подкрепляли две пары из местных помещиков, (по правде говоря, весьма невыразительных и банальных, как внешностью, так и манерами), уже хорошо знакомый милейший Павел Петрович и молодой офицер с мрачной фамилией Пещерин. В здешних воинских званиях князь Волков разбирался так себе — поди пойми по этим эполетам — вроде бы подпоручик, но может и корнет, но точно понятно, что офицер молод, самоуверен и жутко нравится дамам. Чего ему не нравиться: широк в плечах, узок в талии, мундир носит с легкой небрежностью, а манжеты так и сверкают наглой белоснежностью. Многозначительно мрачен и молчалив, усиками на Лермонтова похож.

Бро осторожно уточнил у напарницы — не прототип ли Лермонтова и Печорина засел на левом фланге стола? Васко ужаснулась — да как можно их путать⁈ Поэт-Лермонтов вообще не был симпатичен, но был гениален, Печорин — совершенно наоборот. Вот же полный зашквар, нельзя ли не проявлять свою дремучесть хотя бы за столом⁈

Страшное дело эти увлеченные библиотекарши. Ну нравятся тебе не гениальные, но широкоплечие офицеры, так чего щеками вспыхивать? Тем более беломанжетный Пещерин явно на маркграфиню запал, ничего не светит тут двоечницам.

Офицер был очарован немкой, Павел Петрович ошалел от француженки, помещики-аборигены терялись в присутствии столичных гостей, и выходило, что лишь простому русскому князю Волкову надлежит развлекать светское общество. О политике за столом говорить неприлично, да про нее — политику — при беседе нужно хотя бы текущий год знать, спортивные и иные новости отпадали по той же причине. Бро решил сосредоточиться на нейтральном — на Австралии и ее животном мире. Черт его знает, открыли ли этот материк на данный момент до конца или только по краям, но под вывеской «мне один знакомый капитан дальнего плаванья рассказывал» байки шли недурно.

…— Пустыня, поверите ли, господа, практически бесконечная. Красная твердая земля. И голые, несчастные нечесаные люди-аборигены на ней. А фауна — будьте любезны — богатейшая! — повествовал князь, иной раз любивший мимоходом глянуть в инете что-то «популярно-географическое».

— Чудны дела твои, господи! — воскликнула, сплетая пальчики, неожиданно близко принявшая Австралию к сердцу, д’Обиньи. — Но как же выживают эти милые кенгурунчики⁈ Жуткие пустыни, каторжники кругом, крокодилы! Cauchemar!

— Борьба, кругом жесточайшая борьба за выживаемость, — пояснил Бро. — Увы, нравы там жестоки. К счастью, у кенгуру отлично развиты не только хвост, но и нижние лапы. В прыжке стремительное и сообразительное животное способно сшибить с ног любого каторжника. Бывало, затаится на тропе, на хвост присядет, уши насторожит, подпустит сразу двух негодяев, и с маху — бац! Падают без чувств, а кенгуру мгновенно ружья затопчет, заряды разбросает, да только и был таков!

Чувствительные дамы одобрили, засмеялись: англичан, тем более каторжников, тут никто не любил, а ловкие зверьки вызывали понятную симпатию. Да и рассказывал Бро видимо, недурно — молчаливая прислуга столпилась в дверях, слушала взахлеб, вон там тянула шею хорошенькая служанка — живо интересуются в народе экзотической зоологией. Даже Васко, несомненно, более знакомая с тактическими возможностями кенгуру, снисходительно улыбалась. Лишь подпоручик неодобрительно подрагивал усиками.

Подали кофе и пирожные, общество как-то незаметно переместилось ближе к камину — вроде бы и топили щедро, но в зале было зябко. Дамы, отбросив условности, кутались в меха. Луиза-Фредерика в длинной дымчатой шубе была все же дивно хороша. Прямо ожившая живопись какого-то классика. В живописи Бро разбирался примерно как в литературе — отчетливо помнился лишь Рубенс и Шагал, а маркграфиня, безусловно, была выписана в совершенно ином художественном стиле. Впрочем, живопись нам не сдавать, можно просто искренне и отвлеченно восхититься прекрасной дамой.

— Глаз на нее не клади, — украдкой шепнула Васко. — Явная самозванка и фармазонша.

Бро движением брови дал понять, что испытывает чисто отстраненное созерцательное восхищение, ничего личного. И вовсе незачем вдовствующую даму полу-матерными словами поливать.

— Я тебе предупредила! — прошипела напарница.

— Да и в мыслях у меня ничего нет, ваша светлость. И вообще, мы тут чего забыли? Допустим, перекусили прекрасно, лекцию я прочел. Не пора ли ноги уносить, пока нас дамы по поводу эмиграции не прихватили?

— Не «нас», а тебя, такого любвеобильного.

— Вот не принципиальное уточнение. У тебя вообще какое задание? Д6674?

На шепчущую пару стали обращать внимание, пришлось ускользнуть за дверь.

— Бррр! Кормят хорошо, а отопление — отстой! — Васко плотнее укуталась в свои соболя. — У меня вообще не литература, а география — А9004.

— Шутишь? Там же ерунда, — пробормотал