Читать книгу "Парижане и провинциалы - Александр Дюма"

— Да, он богат, — ответил Мартино. — И к тому же богат, как сеньор! Так вы не знаете, что он приемный сын родовитого дворянина, оставившего ему земель более чем на миллион? Вся коммуна Вути принадлежит ему. А когда он достигнет необходимого возраста, то только от него самого будет зависеть, станет он депутатом или нет, ценз не будет ему помехой.

— Вы говорите, — продолжал г-н Пелюш, следуя своим мыслям, — что он приемный сын родовитого дворянина?

— Хоть я и говорю «приемный сын», но, по моему мнению и по мнению многих других — не правда ли, кум Баке?.. (Колбасник опять утвердительно кивнул.) По моему мнению, господин Анри, вполне возможно, его родной сын. Вы ведь сами понимаете, сударь, что никто просто так не оставит свое имя, свой титул и свое состояние чужому человеку.

— А разве у господина Анри есть титул? — спросил г-н Пелюш, чей интерес к этому разговору рос с каждой минутой, в то время как Камилла в свою очередь не упустила из него ни одного слова.

— Конечно, у него есть титул, — ответил Мартино, — ведь он граф.

— Граф! Какой граф?!

— Граф де Норуа. Прекрасная земля Норуа площадью в пятьсот арпанов, приносящая двенадцать добрых тысяч ливров ренты, принадлежит ему, и он с нее никому не должен ни одного су. А есть еще три или четыре сотни арпанов земли, разбросанные то здесь, то там, под лесами, прудами и болотами. Знаете ли вы, например, зачем он ездил в Париж?

— Нет; возможно, с моей стороны это и было ошибкой, но я не стал разговаривать с этим молодым человеком. Вы отец, господин Мартино — я прочел ваше имя на дверях гостиницы, — вы отец, и мне больше нечего сказать.

— Этого достаточно, сударь. Правда, я всего лишь отец юноши, а это не совсем то же самое, что быть отцом такой красивой девушки, как ваша дочь… Но о чем же я рассказывал, когда вы меня перебили?

— Вы меня спрашивали, знаю ли я, зачем господин Анри приезжал в Париж.

— Да, именно. Так вот! Он приезжал, чтобы купить Генский лес, площадью в восемьдесят арпанов, расположенный между Малым портом и Ансьенвилем. Господин Мадлен постоянно говорил: «Досадно иметь посреди наших владений — он ведь рассматривает владения господина Анри как свои собственные, — досадно иметь посреди наших владений лес, полный кроликов и косуль, в котором нельзя охотиться». Однажды господин Анри спросил у него: «Вам сильно досаждает то, что вы не можете охотиться в Генском лесу?» — «Меня это просто выводит из себя», — ответил господин Кассий». — «Хорошо, не стоит так волноваться по пустякам, через неделю вы будете там охотиться, крестный», — пообещал ему господин Анри. И он сдержал слово.

— Как?! — воскликнула Камилла. — Господин Мадлен крестный отец господина Анри?

— Да. А что в этом удивительного, моя прекрасная мадемуазель?

— Но ведь он и мой крестный отец. Папа, как же это любопытно.

— Да, это любопытно, в самом деле, очень любопытно… — пробормотал г-н Пелюш. — Так вы говорите, что господин Анри купил Генский лес?

— За тридцать семь тысяч пятьсот франков! Позавчера у господина Омон-Тьевиля была подписана купчая, а вчера были внесены деньги, так что сегодня господин Мадлен подаст вам на ужин кроликов из нового владения господина Анри, а возможно, завтра или послезавтра и кабанов, — ведь в Генском лесу водятся кабаны.

— Черт возьми! — воскликнул г-н Пелюш, распалившись при мысли стать равным Мелеагру. — Я бы дорого дал, чтобы убить кабана.

— Вы никогда не охотились на кабана? — спросил г-н Мартино.

— Никогда, — ответил г-н Пелюш. — Но если они водятся в Генском лесу, я могу позволить себе такую прихоть.

— Знаете ли, — заметил г-н Мартино, — охота на кабана не всегда проходит гладко.

— Почему же?

— Кабан, он сам идет на охотника.

— Тем лучше, — ответил г-н Пелюш, не слишком хорошо поняв значение сказанного ему. — Тем легче его убить, если он идет на охотника сам!

— Ну-ну! — заметил хозяин «Золотого креста». — Похоже, с вами не так-то просто сладить. Впрочем, рядом с господином Мадленом можно ничего не опасаться. Скажите ему, чтобы он поставил вас рядом с собой, и цельтесь кабану в плечо. Не правда ли, кум Баке?

Колбасник сделал знак, подтверждающий, что действительно целиться надо именно так.

— Но, — произнес папаша Мартино, — я все говорю, говорю, а ваш кофе уже давно подали. Гостиница «Золотой крест» дорожит доброй славой своего кофе, поэтому не стоит его пить холодным.

— Вы правы, сударь. Идем, Камилла.

И г-н Пелюш, покровительственно кивнув обоим друзьям, прошел в обеденную залу.

XV. ГЛАВА, В КОТОРОЙ РУЖЬЕ ГОСПОДИНА ПЕЛЮША ОЦЕНИВАЕТСЯ ПО ДОСТОИНСТВУ

Стол в гостинице «Золотой крест» накрывался с той аккуратностью, которая и составляет деревенский шик: скатерть и салфетки на нем были из тонкого белого полотна; тарелки — из фарфора, а столовое серебро — ложки, вилки, кофейник, молочник — было подлинным: настоящая редкость в ту пору, когда кристофль стал употребляться даже в лучших домах. И наконец, масло было только что сбито, редис сорван с грядки, яйца снесены недавно, хлеб испечен этой ночью, а сливки, своей густотой и желтизной напоминающие масло, сняты сию минуту на ваших глазах с молока, надоенного накануне вечером.

Камилла, ценившая изящество сервировки завтрака гораздо больше, чем подаваемые на него кушанья, одобрительно кивнула папаше Мартино, следовавшему за путешественниками с салфеткой под мышкой и поварским колпаком в руке.

Господин Пелюш и Камилла сели за стол, и г-н Пелюш, изучив поданные кушанья, казалось, остался так же удовлетворен ими, как Камилла — изяществом сервировки.

Но при первых же долетевших до него звуках отодвигаемых стульев персонаж, о котором все забыли за исключением, пожалуй, папаши Мартино, не терявшего из виду зародившуюся у него идею, подобно тому как г-н Пелюш не забывал о своей, подумал, что раз гости садятся за стол, то он имеет право присутствовать во время их трапезы, хотя этот час не был привычным ни для завтрака, ни для обеда.

Поэтому Фигаро вылез из-под кровати и, как ни в чем не бывало, к этому времени уже зализав свою рану, отправился за подстилкой, принес ее, положил между г-ном Пелюшем и Камиллой на почтительном расстоянии от стола и сел, ничего не выпрашивая: столь деликатному поведению способствовал, по-видимому, подготовительный завтрак, который Фигаро позволил себе за счет кума Баке.

Камилла наблюдала за действиями пса с удивлением, а г-н Пелюш — с восхищением.

Фигаро, понимавший, что двое путешественников изучают его внимательнейшим образом, облизнулся и умильно прищурил глаза, однако не позволил себе никаких нескромных просьб.

— Каналья! — пробормотал кум Баке, подойдя к двери. — Черт меня побери, если он не пролезет живым в рай.