Читать книгу "Внучка жрицы Матери Воды - Лариса Кольцова"

меня словом или взглядом. А уж за прочее… он бы убил, не раздумывая.

— Твой брат военный, и ему ничего не будет за расправу над любым, кто ему не понравится. А мой отец кто? Пропивший всё торгаш с рынка! Он даже мамино зеркало в ажурной раме куда-то стащил! Он мой короб невесты куда-то дел! И у меня ничего нет! Ничего…

— В таком случае, Реги-Мон мог бы набить мясистую морду своему отцу за тот позор, в котором живёт его несчастная мать! Эля, какая же гнусная у него рожа! Какие же жирные волосы и эти его волосатые, как у мутанта, ручищи, которыми он убивает животных! Эля, очнись! Беги отсюда!

— Куда мне бежать? Я ничего такого не сделала, чтобы возбуждать все эти пересуды! — возмущённо парировала Эля, — Это же зависть, Нэя! Тётки из нашего квартала злятся, что я, а не их дочери, учатся в престижной Школе Искусств. Его жена после бесчисленных выкидышей больна. Она отказалась от интимной жизни с ним. Реги-Мон же и сам взрослый, чтобы понять такие вот вещи. Его отец не старый, здоровый, как и сама видишь. И да! Ему нужна женщина. Я же пока что не дала согласия, чтобы стать его женщиной. Он обещал купить мне домик, а потом… потом, когда он расторгнет ритуал в Храме Надмирного Света с женой, хочет со мною зажечь зелёный огонь в драгоценной чаше для совместного существования. Разве он виноват, что так случилось с ней? Или я виновата в этом?

— Конечно, ты виновата! Ты влезла в чужой союз! Ведь благословение Надмирного Отца пока что в силе. И Он покарает тебя за твоё поведение. Ты совсем молодая, и я не верю, что ты полюбила это засаленное чудовище Сэта!

Эля пожала плечами, надула свои хорошенькие пухлые губки, — Я и не полюбила. Нужда была любить этих похотливых самцов. Они все такие! Только и разница, что в природном оформлении их лиц, кто чуть ярче, кто тусклее… да ещё разве… в размере их сокровенного и действующего живого орудия…

— Так ты уже и такой опыт заимела, как сопоставлять размеры их действующего орудия? У кого больше, у кого не очень… Ах, Эля! Это же ужас, что ты несёшь! Так тебя никто и не изнасиловал, а ты сама…

— Нет! Я не сама! Но если такое произошло, что я должна делать? Утопиться в «Синем Рукаве»? Я не смогу, я плаваю хорошо и уж точно выплыву. Кто, кроме какого-нибудь рабочего парня из ближайшего предприятия захочет стать моим мужем? А мне, думаешь, нужны эти простонародные крепыши? Каким бы отменным интимным орудием они ни обладали, я не ради жизни в бедности учусь в Школе Искусств! Тебе хорошо судить, ты аристократка и у твоей бабушки остались отличные связи с прежним миром, где она и найдёт тебе мужа. Там полно богачей и есть мужчины чрезвычайно впечатлительные на красоту девушки, чтобы взять её и бедной. Если она аристократка. Или опять же, твой отчим…

— Не смей касаться этой темы! Она для тебя неприкосновенна!

— Нэя, я… никогда не стала бы с ним. Мы с ним всего лишь дружески общаемся. Он не такой, каким кажется. Он образованный и много всего знает, даже о таких вещах, о которых не знает никто…

— Допускаю такое, — ответила я, ничуть не допуская, что какой-то мясник знает что-то такое, чего не знает моя бабушка или Нэиль. — Не всем же быть знатоками в сфере убийства животных и дальнейшей разделки их туш.

— Не возносись, Нэя. Он имеет техническое образование, и его основная работа не ограничена этой скотобойней. Это ничтожная часть того, чем он и владеет. Он неприхотлив лишь по виду, в силу привычки, оставшейся от времён его бедности. А так-то он… богатый!

— Да, да. Бабушка так и говорила, что он живёт несколькими жизнями одновременно. Тёмная личность, очень непростой… Да ведь ты и любишь непростых. Не он ли купил тебе платье? А ты разыграла передо мной этот спектакль про деньги, якобы взятые у Азиры?

Эля слегка попятилась от меня, с трудом удерживая тяжёлый свёрток в одной руке. Пока не пристроила свою кружевную сумочку с новым платьем на сгиб локтя, и ухватила дар Сэта обеими руками.

— Чего же на туфельки-то не расщедрился, если богатый?

— Он пока что мне никто. Он хочет расторгнуть союз с женой, вот и предложил мне подумать о совместном будущем…

— Так ты с ним не близка?

— Нет! — она таращила глаза, ставшие пустыми и почти прозрачными, что и обличало ложь, страх, растерянность и незнание, что ей делать…

— Если тебе жалко туфельки, то и не надо… — жалобно сказала Эля, с заметным усилием выдавливая слезинки из своих лукавых глаз переменчивого цвета. Очарованный ею Сэт был, видимо, не столько скуп, сколько пребывал в нерешительности, стоит ли ему уже серьёзно связывать себя со столь юной девушкой, обладающей не только воздушным сложением, но и такой же легковесной головой.

— Мне не жалко. Приходи за туфельками, когда тебе и удобно. Не идти же тебе на званое мероприятие в дорогом платье, а в старых туфлях? Непростые люди они не такие неприхотливые, как нечистоплотный Сэт, и твоё небрежение к обуви воспримут как знак твоего вопиющего несоответствия их утонченным вкусам…

Эля упивалась моими речами, не вникая особо-то в их смысл, — Какая же ты умная, Нэя! Как возможно так складно говорить? Неужели, и я смогу так научиться?

— Обязательно. Но не рядом с таким, как Сэт, это осуществится, Эля. Бабушка мне рассказывала, что есть много умных мужчин, которые настолько презирают женщин, что никогда с ними не разговаривают как с людьми. А только мычат и пинают своими копытами, если те плохо их обслуживают. Я подозреваю, что Сэт именно таков!

— А я совсем не умею понимать мужчин, — промямлила Эля, — совсем не понимаю…

Тут нас догнал Реги-Мон, как прочуял ту раскалённую тему, обсуждаемую всем кварталом «Крутой Берег», которой мы коснулись и сразу же обожглись. И вот возник! Как всегда жизнерадостный, он обнял нас. Элю одной рукой, меня другой рукой, — Обе мои! Не вырветесь! — засмеялся он и потащил нас в направлении дома, — Мама жаркое мне приготовила, из отменной свежей вырезки. Пошли, девчонки, я вас угощу!

Такой вот выдался день, что все меня угощали, а я, голодная, эти предложения отвергала. Я вырвалась первой, — Нет уж. Как-нибудь сам справишься со своей трапезой, без меня.

— И без меня, — Эля последовала моему примеру.

— А зря, — без всякой обиды сказал Реги. И уже обратившись