Читать книгу "Динара - Улугбек Садыбакасов"

охраны общежития. Охранник злобно посмотрел на нас, но увидев меня, понимающе кивнул. Я был с ним в дружеских отношениях. Оставляем Азата в комнате. Я беру десять лир из своей сумки. От ходьбы и ночной прохлады я протрезвел. Хочется выпить.

Возвращаемся на пляж. По пути встречаем Айбека и Джекулю. Оба очень довольны. В руке у Айбека джин.

– Сделано в Испании, Нурик, братан! – Кричит он мне, – сорок четыре градуса!

Мои глаза засияли, – Откуда?

– Андрюха вытащил. Благодарность за то, что мы за них заступились! Короче, он нас позвал с собой, сказал, есть для нас сюрприз. Они остановились в трёхзвёздочном отеле, одним словом, х…ня. Андрюха говорит нам: ждите здесь. Я думал, не выйдет, кинет. Но ни х…я – вышел. Андрюха – красавчик!

– Дай посмотреть! – Я пристально разглядываю квадратную зелёную бутылку.

– Его нельзя пить без запивона, – объясняет мне Айбек, – нужно раздобыть тоник.

– Абу, вот тебе десять лир, принеси два спрайта по литру! На две лиры возьми стаканчики! И пошевеливайся – джин не ждёт! – Говорю я.

– Слушаюсь, братан.

Абубакира даже не надо было торопить. Он умчался пулею. Парнишка любил выпить, как и все мы.

1 – (кирг. – почему вы не верите в бога?)

2 – (кирг. – Почему?)

3 – (кирг. – Не знаю)

4 – (кирг. – У Эрдала батя умер)

5 – (кирг. – Все начальники скинулись на билет. Должно быть, он улетел в Диярбакыр)

6 – (кирг. – Назад вернётся?)

7 – (кирг. – Эрдал-бедолага попросил у всех прощения через меня. Он торопился и сказал, чтобы киргизы

не держали зла, если он чем-то обидел)

8 – (кирг. – За Кыргызстан!)

9 – (кирг. – Что случилось?)

10 – (Государственный Комитет Национальной Безопасности)

***

13 октября 2018 года.

Я проснулся и поморгал глазами, чтобы лучше видеть. Рядом с моей кроватью стоял довольный и ухмыляющийся Бекс.

– Моя подружка обрюхатилась, только что звонила, уже на четвёртом месяце, – сказал он мне.

Это прозвучало как гром среди ясного неба. Он сказал это на чистом русском, сказал это просто и буднично.

– Ты её обрюхатил? – Спросил я с улыбкой.

– Ооба, – беззвучно смеясь, тихо ответил он.

– Красивая?

– Evet1, – ответил он по-турецки.

– Женишься на ней?

– Жок2, братан. Ал акчага ɵтɵ эле кызыгат, кийим-кече дегенде жата калат3. Чисто шаардык кыз4.

Для меня было удивительно услышать такое от Бекса.

– Осторожнее тут без нас, братан, – заботливо говорит Айбек, – теперь вас мало осталось.

– Не волнуйся, Айба, мы – народ упорный, что-нибудь придумаем.

Айбек оставил мне свой номер, ему хотелось встретиться в Бишкеке и где-нибудь посидеть.

– Эми курддар силерди с…5, – шутит Ынтымак.

– Даже если во мне будет всё вино этого отеля – я всё равно заставлю их прочитать Айтматова и научу петь гимн Кыргызстана, – заявляю я ребятам. Все одобрительно смеются.

– Кечирип кой6, братаньо, эгерде буга чейин сени таарынтып койгон болсом7, – говорит Азат шипящим голосом. Мы пожали друг другу руки и обнялись.

– Всё хорошо, дружище. Мягкой вам посадки!

– Рахмат8, братан.

1 – (тур. – Да)

2 – (кирг. – Нет)

3 – (кирг. – Она помешана на деньгах, любит вещички)

4 – (кирг. – Городская девочка)

5 – (кирг. – Теперь курды вас вы…ут)

6 – (кирг. – Прости)

7 – (кирг. – если чем-то обидел)

8 – (кирг. – Спасибо)

***

Вечер того же дня. Айбек, Азат, Ынтымак, Абубакир, Бексултан, Тилек и Жеңиш ждут автобуса, который отвезёт их в аэропорт. Я попрощался с ними и стою поодаль. Я знаю, сейчас из женского блока выйдет Динара. Она будет нежно прощаться с Ынтымаком. Стараюсь не ревновать, но у меня не получается. В нескольких метрах от меня стоит Салима, она делает вид, что ждёт кого-то. Выходит Динара с заплаканными глазами и что-то громко говорит Ынтымаку. Она прижимается своим лицом к его лицу и ревёт. Как бы я ни пытался сохранить равнодушный вид, я пристально наблюдаю за этой сценой. Они нежно целуются. Динара уходит назад в ложман. А Салима пристально наблюдает за мной. Это был настоящий треугольник!

Я сравнивал себя с Ынтымаком. Он был красив, голова и губы строгих, правильных форм. Плечи широкие и голос приятный. Ему шла любая причёска. Ынтымак одевался со вкусом и намного дороже, чем я. Но я был круче: чётко говорил на русском и английском, быстро думал и также быстро действовал. Я дрался лучше, я мог бы сложить Ынтымака одним ударом. Я лучше играл в футбол. За все эти месяцы его хватило только на то, чтобы с трудом прочесть половину Ночи в Лиссабоне Ремарка. И то, книга была моей. Он бы не смог пересказать и трети прочитанного, в то время как я за три с лишним месяца перегрыз больше десяти книг, запомнил всех главных героев, извлёк для себя много полезного и уже кое-что сумел применить в жизни – всё это на пьяную голову. Я был острым на язык. А он был заторможенным, долго думал, подбирая слова в разговорах. В любовных делах я вёл себя вероломно. Девушкам это нравится больше, чем вежливость и сдержанность. А что до внешности, то я был не только красивым, но и брутальным. Его глаза были милыми и спокойными, как у покорного барана перед убоем. А мои больше и выразительнее. В них был огонь, в них были дерзость и неповиновение. Во мне было больше жизни, несмотря на то, что я превратился в алкоголика. Я лучше, чем Ынтымак. И точка!

Меня это успокоило. Такие мысли помогали жить. Самовлюблённость была моим спасением.

***

Прошло два дня. Динара уже встречается с красивым поваром-курдом. Я помню, она заигрывала с ним в конце июля, когда мы с ней ещё встречались. Как давно это было! Прошло чуть больше двух месяцев после нашего расставания, а кажется будто это было десять лет назад.

Я окончательно потрёпан. С утра до вечера пью вино. Я радуюсь каждой рабочей смене – это возможность бесплатно напиваться. Понятия не имею, как мне удавалось работать в таком состоянии. А ведь я накидал кучу набросков к своим рассказам. Я продолжал вести дневник и писать в нём всяческие заметки – это было важно для меня.

Ночью меня терзала бессонница. Через пять часов нужно было идти на работу. В такой ситуации меня спасла бы кружка холодного пива. Но ничего рядом не было. Я не хотел тратить время на лежание. Свет включать нельзя – дворник-Нурбек спит. Я оделся и вышел в коридор, в котором пахло мочой. Там было слабое освещение.