Читать книгу "Читай не хочу. Что мешает ребенку полюбить книги - Римма Вадимовна Раппопорт"

объясняется тем, что школа формулирует цели, исходя из того, что впоследствии понадобится ученикам в университете.

Учительница словесности из Лос-Анджелеса Шариса Боллерс рассказывает о своих уроках: «Я не могла бы зайти в класс и начать преподавать что-то, что не имеет никакого отношения к повестке дня. Мой урок отражает то, что происходит в окружающем мире». Она предлагает ученикам рассматривать актуальные проблемы, обсуждать политику, проблемы дискриминации (тут невольно вспоминаешь, что в нашей школе учитель, заговаривая на такие темы в классе, колоссально рискует). В 2020 году Боллерс приняла решение не проходить с учениками ни одного произведения белых авторов. Настолько кардинально от стандартного американского канона отказываются лишь немногие учителя, но поражает сам факт: так можно. Только представьте, как сократился бы наш неподъемный школьный список литературы, если бы мы исключили из него все дискриминационное! Правда, по-моему, лучше лишний раз прокомментировать в классе спорные эпизоды и потренировать таким образом критическое мышление, чем выкидывать важные тексты. Хочется добавить: «Но это выбор каждого», – и не получается, потому что у российского учителя, даже если он начнет интерпретировать ФГОС и ПООП в свою пользу, такого свободного выбора все-таки нет.

Если обобщать, то в Европе и США словесность не дробится на язык и литературу, учитель чувствует себя свободнее, списки чтения не такие обязательные и книг в них обычно меньше, чем в нашем каноне, к тому же среди них чаще оказываются современные произведения. Казалось бы, рай земной, вот где дети должны обожать чтение. Изучая американский опыт преподавания литературы, я случайно наткнулась на сайт quora.com, где один человек задает вопрос, а другие предлагают свои ответы (у нас популярен похожий сайт TheQuestion). Кто-то из пользователей спрашивает: «Почему так много старшеклассников ненавидят чтение?» Далее следует 39 развернутых ответов, и у некоторых из них по пять тысяч просмотров. Видимо, вопрос болезненный и многих интересует. Когда читаешь размышления выпускников и школьников в комментариях, хочется крикнуть: «Остановитесь и проверьте свои привилегии!» Так, Лай Цзин из Калифорнии жалуется: «Большинство книг и рассказов, которые нам приходится читать, написаны задолго до нашего рождения», – и приводит в пример произведения, написанные в 1937 и 1960 годах. А наши дети к 11-му классу уверены, что это и есть современная литература. Еще несколько комментаторов объясняют ненависть старшеклассников к чтению тем, что классическая литература далека от современного школьника. Массово критикуют «Великого Гэтсби», но достается даже Брэдбери и Сэлинджеру.

Также американцы жалуются на методы преподавания литературы в школе, особенно на чтение по цепочке. Необходимость слушать плохо читающих одноклассников и ждать своей очереди раздражает многих, а такая практика, судя по частоте упоминаний, очень распространена. Анализ текста и написание бесконечных book reports (это своеобразный отчет о прочитанном, предполагающий пересказ сюжета, перечисление основных тем и персонажей, собственное мнение о прочитанном) тоже мало кого вдохновляет. Джанин Меркл из Миннесоты, отвечая на вопрос о ненависти к чтению, пишет, что в детстве книги были для удовольствия, а в школе выяснилось, что чтение связано вовсе не с удовольствием, а с моралью. Еще одна выпускница, Рида Хан, рассказывает, что обожала читать, пока в школе не начали контролировать этот процесс: «Я ненавидела дедлайны, запрет идти дальше заданного и, как следствие, невозможность читать в своем темпе. В школе чтение превратилось в работу и перестало казаться синонимом счастья».

Пока российские ученики вместо школьной программы добровольно читают американских классиков XX века, а на уроках обсуждают Шекспира с большим интересом, чем Пушкина, в США некоторых старшеклассников те же книги от чтения отвращают. Выходит, удовольствие заканчивается там, где начинается принуждение. Вполне возможно, если бы мы заменили Толстого Оруэллом или Ремарком, которые у наших детей всегда идут на ура, дух обязаловки уничтожил бы и их.

Как помочь ребенку?

Приемы учителей

Так можно ли выйти из навязываемой государством и обществом игры в литературное образование и вдохнуть жизнь в школьную литературу? Мне кажется, да. По крайней мере, за закрытыми дверями это многим удается. Трудно поверить, что чиновники в один прекрасный момент все осознают и откажутся от читаемого в их действиях лозунга «Пока стандарт един, он непобедим». Зато учителя в силах приоткрывать двери друг другу, подсматривать, что делают другие. Педагогическое пространство может быть открытым и постепенно становится таким. Когда учителя готовы делиться идеями и учиться, выстраивается горизонтальное взаимодействие. Благодаря интернету, социальным сетям и рухнувшему на школу весной 2020 года онлайн-обучению у педагогов появилась возможность вести собственную игру, в которой вариативность методик и глубина содержания побеждают спускаемые сверху стандарты, а честный диалог с детьми вытесняет пошлое морализаторство, ничего общего с литературой не имеющее.

Ведущие исследователи детского чтения в России Екатерина Асонова, Любовь Борусяк, Елена Романичева главной целью учителя словесности считают формирование компетентного читателя[43]. Подчеркивают они и ценность интереса к литературе: важно, чтобы читатель был еще и увлеченным. Тут в духе ЕГЭ хочется согласиться с позицией автора (в отличие от ситуации экзамена даже лукавить не придется). Кто такой компетентный читатель? Тот, кто извлекает из книги не только сюжет, но и существенные детали, образы, внутренние связи, видит отсылки и вообще способен анализировать текст, отличить качественную литературу от графомании, владеет языком, необходимым для осмысления своего читательского опыта и разговора о литературе. Полагаю, такого уровня восприятия литературы достигают в основном увлеченные читатели. Исключение могут составить разве что люди, в совершенстве овладевшие навыком насилия над собой.

Формирование компетентного читателя – идеальная цель. Я ставлю ее перед собой в работе с некоторыми учениками. Но цели меняются в зависимости от того, с кем работает учитель. Иногда максимум, которого можно достичь, – воспитать увлеченного читателя, а порой и одно произведение за весь учебный год, прочитанное с интересом, – предел учительских амбиций.

Как работают учителя, признающие право ученика на собственное мнение? При каких условиях у ребенка появляется шанс спустя семь лет изучения литературы в школе стать компетентным читателем или хотя бы не возненавидеть чтение? Ниже я делюсь своим опытом и привожу выдержки из разговоров с разными российскими словесниками.

Свободные дети

Мне не нравятся послушные дети. Гораздо приятнее, когда все ведут себя в меру прилично и в меру свободно, когда дисциплина вырастает не из учительской строгости, а из взаимоуважения. Свободе нужно учить и учиться. Если школьники привыкли к авторитарной модели и крику (а они чаще всего именно к этому и привыкли), то поначалу отсутствие чрезмерной строгости может привести к хаосу. Но хаос всего лишь этап на пути к порядку.

Литература