Читать книгу "Страна ночи - Мелисса Алберт"

– Привет, – сказала она, усаживаясь напротив. – Часто здесь бываешь?

Финч кивнул в ответ на эту слабую шутку и ничего не сказал.

Девушка достала красную стеклянную бутылку и поставила на стол.

– Здесь, кажется, уже не подают, так я с собой принесла. Хочешь?

Финч отложил лисичку:

– Мы что, знакомы?

– Вряд ли. Я недавно в этом городе.

Он вяло поинтересовался:

– И откуда?

– Да так, бродила. Вернее, плавала. Хотела побывать на островах, поглядеть, что там, за горизонтом.

Сердце у Финча забилось. Он сам всегда об этом мечтал.

– Ну и как, много видела? Что нашла?

Голос у нее сделался легким, напевным, как у заправской рассказчицы.

– Нашла сказку, в которой все действие происходит на островке размером вот с эту таверну. Видела русалок, которые своим пением вызывают штормы, а потом уводят их обратно под воду. В море есть такое место, где всегда шторм, и в нем всегда мотается корабль. Есть место, где можно спуститься по лестнице на дно моря и прогуляться по саду, и вода будет плескаться прямо у тебя над головой. – Голос у нее упал. – Красиво там. Но все равно не то что дома.

Финча царапнуло то, как она произнесла это слово. Как будто «дом» – это было совершенно конкретное место, и она знала, где его искать.

– А где твой дом?

– Так я тебе все и рассказала с одного стакана. – Она улыбнулась, хотя, кажется, и не шутила. – Я пришла тебя самого расспросить о том, в какие делишки ты ввязался. А это… – Она прищурилась. – Что это, лиса? Не против, если я взгляну?

Финч убрал руки: мол, смотри на здоровье.

– Сказочная работа, да?

Он неохотно кивнул. Такое выражение он слышал впервые.

– Я так и думала. – Она подняла игрушку, осмотрела со всех сторон, а потом резко дернула за средний хвост.

Когда она поставила лисичку в центр стола, та зажужжала и затряслась. Она преображалась на глазах: хвосты вытянулись, превращаясь в две руки и пару сложенных вместе ног, глаза, как ни странно, оказались грудью, а над ней выросла новая голова, и вся фигурка вытянулась, напоминая уже не яблоко, а песочные часы.

Теперь это была металлическая женщина с плутоватым лисьим лицом.

Финч поднял ее и поднес к уху, чтобы проверить, слышен ли еще гул.

– Как ты догадалась, что она умеет превращаться?

– Гораздо интереснее, что она еще умеет делать. – Девушка щелкнула по фигурке ногтем. – А еще что-нибудь в этом роде у тебя есть?

Финч мысленно перебрал содержимое своего тайника под кроватью: стеклянная роза, рыбья чешуя и прочее.

– Может, и есть. А кто интересуется?

Девушка протянула руку:

– Иоланта. Рада знакомству.

Он пожал руку, разглядывая девушку: ледяного цвета волосы, придающие ей своеобразную привлекательность, неглубокие впадины ключиц, неземные черты лица. Похоже, ее дом где-то еще дальше, чем Нью-Йорк.

– Эллери, – сказал он. – Финч.

– Так вот, Эллери, правда в том, что я не хочу умирать здесь. И, думаю, мы с тобой могли бы помочь друг другу, если… – она указала на металлическую фигурку, – если у тебя есть еще какие-нибудь ценные вещицы сказочной работы.

– Никто не хочет здесь умирать. Все пытаются выбраться. А лиса-то тут при чем?

– Подумай. Что тебе нужно, чтобы уйти?

– Дверь.

– Дверь и деньги. Я знаю место, где мы можем получить за эту лису несколько звонких монет и чего угодно еще. Как тебе такое предложение: я получаю сорок процентов за то, что приведу тебя туда и представлю. Ну, и за то, что подала тебе идею.

– Твой покупатель из Сопределья?

Она улыбнулась – расслабленно, но под этой расслабленностью скрывалась хищная акулья повадка.

– Нет, не из Сопределья.

– Значит, ты можешь вытащить нас отсюда? Знаешь безопасный путь, с гарантией?

– Знаю.

– Тридцать процентов твои. – Финч взял красную бутылку и отхлебнул. Напиток напоминал ром из сахарного тростника. – И я должен взять с собой еще двоих.

Иоланта достала карманные часы на длинной цепочке и взглянула на циферблат. С того места, где сидел Финч, он казался совершенно пустым.

– Сорок процентов, и я лично гарантирую для тех двоих безопасный выход. Но с нами они не пойдут.

Ее рука, когда Финч пожал ее, была на ощупь жесткой и твердой – рука девушки, которая ходила под парусом в незнакомых водах в поисках сказок.

Она задержала его ладонь в своей.

– Встречаемся здесь завтра на восходе солнца. Приводи двух своих друзей и тащи все, что хочешь продать. И попрощайся со всеми. Больше ты эту страну не увидишь.

17

В круглосуточном кафе в двух кварталах от моего дома подавали кофе из капельной кофеварки в огромном количестве и дешевые завтраки для рабочих со стройки и стариков в спортивных костюмах. Я знала, что София наверняка опоздает, и, пока ждала, успела пролистать несколько глав «Подменыша». Когда она наконец появилась, то показалась мне какой-то маленькой – обычно она выглядела выше своего настоящего роста, а сейчас как-то сжалась. На ней было все то же платье, что и на поминках, – такое темное, что я не могла разглядеть, есть ли на нем пятна крови.

– Привет, Трешка, – сказала она, падая в кресло напротив меня. Такое прозвище она мне придумала, от Трижды-Алисы, и, слыша его, я всякий раз ощущала смесь нежности и раздражения. Когда подошла официантка, София немного оживилась. Заказала для нас обеих вафли с шоколадной стружкой, омлет с грибами и канадский бекон. Я видела: она уже прикидывает, как бы слинять потом, не заплатив.

– За завтрак платим пополам.

Она подмигнула, но как-то вяло.

– Какой же это завтрак, если еще и солнце не взошло?

Принесли еду – она напоминала кусочки какой-то пластиковой игры. Я смотрела на руки Софии, орудующие вилкой и ножом, на облупившийся лак у нее на ногтях. Сама я была так занята своими мыслями, что не смогла проглотить ничего, кроме кофе с молоком.

Что сейчас делает Финч? И где он? Перед глазами у меня всплывали самые невероятные картины. «Иногда твое лицо встает передо мной так ясно и так внезапно, что этому должно быть одно-единственное объяснение: ты тоже вспоминаешь обо мне в эту минуту…»

– Эй!

Я очнулась от своих мыслей и тяжело перевела дыхание, словно меня поймали на чем-то запретном.

На губе Софии остались маленькие полумесяцы – следы зубов там, где она ее прикусила. Кожа вокруг глаз была как синяя бумага.