Читать книгу "Иван Грозный. Конец крымской орды - Александр Тамоников"

– Не у меня. У других людей, которые пришли в Крым вместе с войском Девлета после похода.

– Боишься, что я попытаюсь отнять их у тебя?

– Я ничего не боюсь, мурза, за Русь готов голову сложить.

– А если я накажу своим нукерам взять тебя, посадить в подвал на цепь и пытать про тех людей, которые держат тут казну? Ты ведь все расскажешь. Я заберу деньги, потом выдам тебя Девлету и получу куда большую выгоду.

Бордак спокойно ответил на это:

– Пока я еще не выведал ничего такого, что могло бы заинтересовать Девлета. Это первое. Теперь второе. Я не знаю людей, у которых хранятся деньги.

– Как же ты собираешься взять их?

– Я и сам пока не знаю. Мне сообщат об этом, когда придет время.

– Ты забываешь, где находишься.

– Я все хорошо помню. На память никогда не жаловался. А что-либо делать против меня ты не решишься.

– Это еще почему?

– Потому что Девлет тут же узнает о твоих связях с Москвой. Он получит такие доказательства твоей измены, опровергнуть которые будет невозможно. Тогда не видать тебе не только новых земель. Ты лишишься всего, что имеешь. Вместе с головой!

Мурза повысил голос:

– Ты мне угрожаешь, русский?

– Но ты же угрожаешь мне. А ведь собачиться нам не следует. Ты нужен мне, я – тебе, так зачем нам ругаться?

– А ты наглец, Бордак. Или безумец.

– Считай как хочешь. Но мы попусту теряем время. Пора договариваться.

Мурза понимал, что Михайло прав, поэтому проговорил:

– Хорошо. Не будем ссориться, мы действительно нужны друг другу. Давай по делу. Обманку достать несложно, она на виду, потому как и создана для того, чтобы о ней узнали на Москве. Мне известны имена ваших пленных, которым готовят побег из Крыма, и все подробности этого дела. В остальном я ничем не могу помочь. Сведениями о походе располагают всего три человека. Это сам Девлет, Карбали-паша и мурза Теребердей.

– Но у тебя же есть доступ к ним.

– Доступ есть, но ничего более. Стоит мне только поинтересоваться тайной, как я тут же окажусь на плахе. А мне это не надо.

– Согласен, на плаху по своей воле никто не пойдет. Но ты, по-моему, преуменьшаешь свои возможности.

– Это только по-твоему. Сам подумай, кто из названных вельмож пойдет на измену, когда им скоро будет принадлежать вся Русь?

– Раскрыть соображения Девлет-Гирея еще далеко не значит обречь поход на провал.

– Пустые речи ведешь. Сколько ты готов заплатить за то, что я могу тебе дать?

– Ты назови сумму, а я подумаю.

– Хорошо. За все, кроме тайных соображений о походе, двадцать тысяч акче.

– Это с именами изменников и ходом их побега?

– Да.

– Согласен.

– Почему не торгуешься?

– Торг еще впереди.

– Я же сказал, что тайну узнать не в моих силах.

– А если я предложу тебе сумму, в десять раз превышающую названную тобой по изменникам и обманке?

– Двести тысяч акче?

– Да. Это только твоя доля. На эти деньги ты сможешь скупить всех невольников на рынке Кафы и чрез малый срок перепродать их втридорога, так как цены тут же взлетят, когда спрос останется прежним, а сбывать торговцам будет нечего. В итоге ты получишь более шестисот тысяч акче.

– Ты мои деньги не считай!

– Я просто размышляю.

Мурза, которого давила жадность, хмыкнул и заявил:

– Мне надо подумать.

– Думай. Время пока терпит. Как решишь, пришлешь Курбана, знаешь куда.

– Хорошо. Сейчас давай двадцать тысяч.

– Но ты ничего не сказал. За что платить?

– Запоминай. Обманка состоит в том, что Девлет поведет в поход всего сорок тысяч воинов. Десять тысяч ногаев и тридцать – своих. Мол, я считаю, что большей рати для захвата Москвы мне не надо. Возможно, Селим Второй выделит янычар, но это еще неизвестно. Хан убедился в выгоде обхода основной засечной черты. Он намерен использовать этот прием и в следующем году, но уже не с запада, а с востока. Девлет уверен в том, что в предстоящем походе к нему примкнет гораздо больше русской знати, недовольной правлением Ивана Грозного. За ней пойдут и холопы, которые по вине царя потеряли своих близких. Девлет надеется и на падение духа русских воинов в полках, воевод которых он так легко обманул. Дескать, ратники уже не так уверены в способностях своих воевод, как ранее. Это очень похоже на правду, не так ли, Михайло? Ведь на Руси много людей, обиженных на своего царя, особенно среди тех, кто на Москве потерял из-за пожара родных и близких.

Бордак, подыгрывая мурзе, кивнул и сказал:

– К сожалению, это так. Обиженных много, недовольных тоже прибавилось. Но ты знаешь, как русский народ сплачивается и забывает обиды пред общей угрозой.

– Да, знаю и не понимаю этого. Но мы же говорим не об истинном положении дел, а о том, как их якобы видит Девлет-Гирей. На Москве должны считать, что он, поддерживаемый османами и ногайцами, не допускает и малейший тени сомнения в том, что непременно захватит всю Русь.

– Понятно. Это все по обманке?

– Да. Она большего и не требует.

– Ладно, пусть так. Теперь говори об изменниках.

– Это князь Белогонов, бояре Ангорин и Морганов, стрелецкий сотник Синицын.

– Я запомнил. Как они должны бежать?

– Сперва из Кафы, потом захватить галеру в порту Керчи.

– Пройти девяносто верст по землям, где повсюду стража?

– Для руководства их побегом назначен турок, который является начальником охраны крепости, где они находятся.

– Так это что, изменники сейчас пребывают здесь, рядом с твоим подворьем?

Мурза усмехнулся.

– Да, через крепостную стену. Этот турок с верными ему людьми проведет беглецов до Керчи. А уйдет он с ними якобы из-за того, что наместник Кафы силой забрал у него наложницу, в которой тот души не чаял. Захваченная галера пойдет к Азову, там ее пропустят в земли казаков. Они бросят судно и отправятся на Москву по Кальмиусской сакме с выходом на Муравский шлях через Тулу. Сработает легенда о побеге из позорного плена. Эти изменники и должны довести до царя обманку. Это все. Теперь плати.

Бордак достал довольно большой мешок.

– Тут двадцать тысяч акче.

– А насчет тайны и росписи войск я скажу так: жди. Возможно, мне что-то и удастся узнать, так что заранее подготовь двести тысяч акче, можно вашей монетой. Она мне скоро пригодится.

– Об этом не беспокойся. Не обману. Да ты и не дашь мне этого сделать.