Читать книгу "История величайшего изобретения. Как начинался язык - Дэниел Эверетт"

Такую способность можно развить. Когда я ходил с местными жителями по амазонским и мексиканским джунглям, они явно пользовались индексами, чтобы определить свое местоположение, какая флора и фауна находится поблизости, где отыскать воду и в каком направлении лучше двигаться, чтобы встретить добычу. Они прокладывали себе путь, пользуясь обонянием, зрением, осязанием, слухом и вкусом. Тем, кто не знаком с индексами джунглей, часто не удается их заметить — они воспринимают случайные запахи, звуки и т. д., не догадываясь об их значении.

Глубокое знание значения местных индексов называют «эмическим»[51] (или инсайдерским) знанием[52]. Индексы — важная ступень эволюции человеческой коммуникации. По мере того как культура их обогащает, значение индексов для коммуникации становится еще больше.

В каком-то смысле индексы — форма метонимической коммуникации с природой — использования части для обозначения целого (например, олений помет, обозначающий целого оленя, или лошадиный след для всей лошади). Хотя способность распознавать и интерпретировать индексы может быть приобретена с помощью культуры, одних индексов для построения языка недостаточно. Индексы имеют неразрывную физическую связь с отдельными предметами или существами, а потому не обладают условностью и интенциональностью — двумя важнейшими компонентами символического языка. Роль таких примитивных индексов в человеческом языке ограничена, поскольку для него важнее культурная, а не природная связь между формой и значением.

Культурная связь в отсутствие прямой физической связи или сходства между значением и ассоциируемой с ним формой значительно увеличивает число форм, которые можно связать со значениями. В английском собака называется словом dog. В испанском — perro. В португальском — cão. Это всего лишь условные символы для обозначения псовых, выбранные в этих конкретных языках. Глубокой связи между звуками или словами в словах «dog» и «собака» нет. Ее просто так называют по-английски. Таким образом, его форма не важна, а определена культурной, принадлежностью. Тогда отсутствие условности означает, что индексы не могут быть основой языка. Но условность — это более поздний шаг семиотической прогрессии. Ей предшествует интенциональность. (В языках есть такие индексы, у которых добавлены интенциональность и условность, выходящие за рамки примитивных индексов, которые есть у большинства видов. Это такие слова, как «я», «тут», «это» и т. д.)

Интенциональность — это свойство ментальной направленности на что-либо, требующее ментальной операции или «установки» направленности внимания на что-либо. Интенциональность — свойство разума всех животных. Иконические знаки, рисунки, булыжники, похожие на лица, кости, похожие на пенис, и т. п. — все указывает на интенциональность репрезентации значений, поскольку они интерпретируются (а часто и создаются) так, чтобы выглядеть, звучать, ощущаться как предметы, репрезентацией которых являются. Такие иконические знаки, как макапансгатская галька, эрфудский манупорт[53] или Венера из Берехат-Рама, показывают самые первые шаги от неинтенциональных индексов к интенциональному созданию знаков. Предмет рассматривается через физическое сходство. Иконический знак «связан» с чем-либо, даже если создан ненамеренно. Даже неиконическое изобразительное искусство вроде геометрической резьбы на раковинах с острова Ява (с. 138) показывает соединение интенциональности и репрезентации, являющееся непременным атрибутом человеческих языков. Когда интенциональность встречается с репрезентацией иконических знаков, люди уже могут, по крайней мере, принципиально, начать общаться более эффективно. В конце концов, современные эмодзи[54] тоже могут использоваться как своеобразный иконический язык. Однако эмодзи зависимы от современных грамматик, из которых они и возникли, ввиду сложности их интерпретации и организации.

Следующий шаг — это важнейший из всех знаков в языке: символ. Одновременно интенциональный и условный, символ является куда большим шагом в направлении современного языка, чем индексы или иконические знаки (хотя и те и другие есть во всех языках). Хотя символы часто представляют как слова, они также могут быть и целыми предложениями. Из-за того, что эволюционная прогрессия развивается постепенно и распространяется на всех представителей рода Homo, никто не проснулся однажды утром и не заговорил на современном, сложном языке, так же как ни одна обезьяна не проснулась человеком. Полагаю, никто также не обзавелся в одночасье способностью к построению рекурсивных грамматических конструкций у себя в голове, просто подбирая слова для осуществления такой операции.

Однако иконические знаки могут формировать в языке нечто большее, чем образы или звукоподражание. Есть области, где иконическая репрезентация звуков является безусловным, культурно значимым компонентом человеческих языков. Это говорит о том, что иконические знаки играли определенную роль в процессе перехода к символам, а это имело решающее значение для изобретения языка. Вот пример из языка пираха, на котором говорят представители изолированного народа, проживающего в бразильском штате Амазонас. В нем существуют различия в речи мужчин и женщин.

Речь женщин-пираха в целом более «гортанная». Так происходит из-за двух культурно-мотивированных аспектов использования речевого аппарата носителями пираха. Во-первых, в сравнении с речью мужчин бóльшая часть женских звуков артикулируется ближе к заднему отделу ротовой полости. Там, где мужчина может произвести звук /n/, поместив язык непосредственно за верхними зубами, в женском варианте /n/ язык будет расположен дальше, около альвеолярного отростка нёба (его легко обнаружить, проведя языком от верхних зубов к своду неба).

Кроме того, у женщин-пираха на один звук меньше, чем у мужчин. У мужчин-пираха есть согласные /p/, /t/, /h/, /s/, /b/, /g/ и /Ɂ/ (гортанная смычка), тогда как женщины используют /h/ вместо /s/. Для мужчин слово, обозначающее муку из тапиоки, — Ɂágaísi, а для женщин — Ɂágaíhi. Использование разной артикуляции, а также различное число фонем являются способами иконической репрезентации социального статуса и пола говорящего, осуществляемой посредством звуков. Майкл Силверстейн, антрополог из Чикагского университета, провел обширные исследования подобных языковых феноменов. Он называет их индексальными маркерами социальных отношений.