Читать книгу "Мой дядюшка Освальд - Роальд Даль"

— А ничто нас и не остановит, — согласился я. — Ты победишь при каждом заходе, если будешь подсыпать своим объектам этот порошок.

— Какая это все-таки фантастическая штука.

— Я обнаружил это еще в Париже.

— Но ты не думаешь, что он может довести некоторых древних стариков до сердечного приступа?

— Конечно же нет, — ответил я, хотя и сам задавался тем же вопросом.

— Не хотелось бы мне оставлять за собой по миру цепочку трупов, — сказала Ясмин. — Особенно трупов великих и знаменитых людей.

— А ты и не будешь, — уверил ее я. — Так что можешь не беспокоиться.

— Возьмем, к примеру, Александра Грэма Белла, — продолжила Ясмин. — По твоим словам, ему сейчас семьдесят два года. Ты уверен, что он это выдержит?

— Крутой, как яйца, — заверил ее я. — Да и все великие люди, как правило, такие. И знаешь, что мы с тобой сделаем, чтобы ты поменьше боялась? Мы будем регулировать дозу в соответствии с возрастом. Чем старее объект, тем меньше он получит.

— Так и правда будет спокойнее, — сказала Ясмин. — Хорошая мысль.

Я повел Ясмин в «Синего вепря» и угостил превосходным ужином. Она вполне это заслужила. Затем я доставил ее в целости и сохранности в гертонское общежитие.

12

Наутро с резиновой штукой и подписанным листком в кармане я пошел искать А. Р. Уорсли. В лабораторном корпусе мне сказали, что он еще сегодня не приходил. Тогда я поехал к нему домой и позвонил в звонок. К двери подошла чертова сестрица.

— Артур не очень хорошо себя чувствует, — сказала она.

— А что случилось?

— Он упал с велосипеда.

— Господи боже.

— Он ехал домой по темной улице и врезался в почтовый ящик.

— Я ему искренне сочувствую. Он сильно расшибся?

— Он весь ободрался, — сказала сестрица.

— Надеюсь, обошлось без переломов?

— Да в общем-то, кости целы, — сказала она с оттенком горечи в голосе.

«О господи, — подумал я. — Что ты с ним такое сделала, Ясмин?»

— Передайте ему, пожалуйста, мое искреннее соболезнование, — сказал я и раскланялся.

На следующий день еле живой Уорсли вышел на работу. Я подождал, пока он будет один в лаборатории, и положил перед ним бланк химического факультета с напечатанным мною текстом и его собственной подписью. Как козырную карту я выложил на стол тысячу миллионов его собственных сперматозоидов (к этому моменту уже передохших) и сказал:

— Я выиграл спор.

Он взглянул на непристойную резиновую штуку. Он прочитал текст и узнал свою подпись.

— Вы жулик! Вы мошенник! Вы меня подло обманули!

— А вы напали на даму.

— Кто это напечатал?

— Я и напечатал.

Уорсли стоял и пытался уместить все это в голове.

— Ну хорошо, — сказал он наконец. — Но что случилось со мной? Я ведь совершенно ополоумел. Что вы такое сделали?

— Вы получили двойную дозу cantharis vesicatoria sudanii — объяснил я ему. — Того самого жучиного порошка. Сильное зелье, между прочим.

На лице Уорсли забрезжило понимание.

— Так вот, значит, что это было, — сказал он. — Наверное, в той чертовой конфете.

— Естественно. И если вы ее проглотили, то же самое сделают бельгийский король, принц Уэльский, мистер Джозеф Конрад и вся остальная публика.

Уорсли стал мерить лабораторию большими, пусть и не совсем уверенными шагами.

— Я как-то говорил вам, Корнелиус, — вскинул он на меня глаза, — что вы лишены всякой щепетильности.

— Абсолютно лишен, — подтвердил я с ухмылкой.

— Вы хоть знаете, что сделала со мной эта женщина?

— Могу догадываться.

— Она ведьма! Она… вампир! Она омерзительна!

— Похоже, вам она все-таки понравилась, — сказал я, указав на штуку, лежавшую на столе.

— Я был одурманен!

— Вы ее изнасиловали. Вы ее зверски изнасиловали. Это вы были омерзительны.

— Это все жучиный порошок.

— Конечно порошок, — подтвердил я. — Но когда ее зверски изнасилует мсье Марсель Пруст или король Испании Альфонсо, будут ли они знать, что получили какой-то там порошок?

Уорсли молчал.

— Конечно же нет, — ответил я сам себе. — Они могут поудивляться, что это вдруг на них нашло, ну, примерно, как вы. Но они никогда не узнают ответ и в конце концов просто свалят все на невероятную привлекательность этой девушки. Ничего другого они и не могут предположить, верно?

— Ну… да.

— Они будут смущены, что вдруг ее изнасиловали, в точности как вы. Они будут раскаиваться, в точности как вы. Они будут хотеть, чтобы все это дело поскорее забылось, в точности как вы. Иными словами, они не доставят нам никакого беспокойства. Мы же весело улизнем с порцией спермы и подписанной бумажкой, этим дело и кончится.

— Вы мошенник чистейшей воды, Корнелиус. Вы самый настоящий мерзавец.

— Знаю, — сказал я и снова ухмыльнулся.

Но логика моих доводов была неопровержима. План был — комар носу не подточит, и Уорсли, бывший кем угодно, но только не идиотом, уже начинал это понимать. Я видел, что его сопротивление сломлено.

— А что насчет девушки? Кто это была такая?

— Она третий член нашей организации, наша полномочная представительница, в смысле — приманка.

— Приманистая приманка.

— Потому-то я ее и выбрал.

— Но я же очень смущусь, если мне придется встретиться с нею снова.

— Не смутитесь, — отмахнулся я. — Она отличная девушка и наверняка вам понравится. Вы ей, кстати, тоже понравились.

— Чушь какая-то. Почему вы так думаете?

— Она сказала, что вы точно величайший из величайших. Сказала, что хочет, чтобы все ее мужчины были такими, как вы.

— Она так сказала? Она действительно так сказала?

— Слово в слово.

А. Р. Уорсли расплылся в улыбке.

— Она сказала, что рядом с вами все остальные мужчины кажутся евнухами, — сказал я, забивая гвоздь по шляпку.

Лицо Уорсли буквально светилось удовольствием.

— А вы не шутите, Корнелиус?

— Спросите ее сами, когда увидите.

— Ну что ж, ну что ж, ну что ж, — сказал Уорсли, сияя, как мощный прожектор, и пригладил свои жуткие усы. — Ну что ж, ну что ж, ну что ж, — повторил он. — А можно спросить у вас имя этой замечательной юной леди?

— Ясмин Хаукамли. Она наполовину персианка.