Читать книгу "Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев"

– Но мы обращаемся к вам как к представителю правительства. Теперь мы с Александрой Федоровной советовались и решили обратиться прямо. Но нам кажется, что вы могли бы и своей властью разрешить»…

Подчеркнем еще раз, что эти диалоги записаны самим В.С. Панкратовым.

Поразительно! Достаточно одаренный писатель, он даже не чувствует тут, насколько пародийно звучат его бюрократические увертки…

А объяснения: дескать, вдруг кому-либо из тобольцев «придет в голову во время прохода в церковь выкинуть какую-либо штуку? Бросить камнем, выкрикнуть нецензурную похабщину и т. п. Пришлось бы так или иначе реагировать. Лучше заблаговременно устранить возможность подобных историй»! – напоминают анекдот про исправника, который приказал убрать в парке все скамейки, чтобы хулиганы не могли царапать на них неприличные слова…

Как действовали эти объяснения Василия Семеновича на Царскую Семью, видно из дневника государя.

«На днях Е.С. Боткин получил от Керенского бумагу, из которой мы узнали, что прогулки за городом нам разрешены, – записал он 29 сентября. – На вопрос Боткина, когда они могут начаться, Панкратов, поганец, ответил, что теперь о них не может быть речи изза какой-то непонятной боязни за нашу безопасность. Все были этим ответом до крайности возмущены. Погода стала прохладнее»…

Государь дал Панкратову прозвище «маленький человек».

Панкратов и в самом деле был невысокого роста, но не это определило прозвище.

Панкратов и в сущности своей был «маленьким человеком». Он панически боялся ответственности и всячески уклонялся от самостоятельных решений…

3

Сам Николай II в эти дни начинает читать книги Николая Степановича Лескова.

«13 сентября. Полдня шёл дождь, но было тепло… Начал роман Лескова “Обойдённые”. В девять часов вечера у нас в зале была отслужена всенощная. Легли рано».

Чтение Лескова увлекает государя. И это не случайно… Невозможно найти писателя – Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский тут не исключение, – который мог бы сравниться с Лесковым тем глубинным знанием народной русской жизни, той красотой русского языка, тем обилием положительных народных характеров, которые мы находим на страницах лесковских произведений.

Наверное, Николая II ошеломила раскрывающаяся перед ним в произведениях писателя русская жизнь. В сентябре 1917 года в Тобольске он читает Лескова рассказ за рассказом, роман за романом, том за томом…

«16 сентября. Погода простояла совсем тёплая. Приятно было ходить и работать на дворе. Кончил рассказ “Обойдённые” и начал “Островитяне”…

18 сентября. Осень в этом году здесь замечательная; сегодня в тени было 15° и совсем южный тёплый воздух. Днём играл с Валей Д. в городки, чего не делал много-много лет. Нездоровье Ольги прошло; она сидела долго на балконе с Аликс. Кончил “Островитяне” Лескова. Написал маме письмо через цензуру Панкратова.

19 сентября. Полуясный, но такой же тёплый день. Около 12 часов прошёл короткий летний дождь. Анастасия пролежала в постели. Татищев поправился. Днём попилил дрова и поиграл в городки. Начал читать роман Лескова “Некуда”».

Чтение Лескова захватывало государя еще и потому, что он мог наглядно сравнить повадки нигилистов из лесковского романа с прихватами комиссара Панкратова.

«24 сентября. Вследствие вчерашней истории нас в церковь не пустили, опасаясь чьей-то возбуждённости. Обедницу отслужили у нас дома. День стоял превосходный; 11° в тени с тёплым ветром. Долго гуляли, поиграл с Ольгой в городки и пилил. Вечером начал читать вслух “Запечатлённый ангел”…»

В тишине губернаторского дома в Тобольске, прерываемой лишь свистками пароходов с реки, звучал голос бывшего российского императора, рассказывающего о той «преудивительной штуке», что совершилась с барином, который отправился «в жидовский город» расследовать творящиеся там по торговой части нарушения. Вместо взятки, полученной с еврейских торговцев, он еще и должен оказался им 25 тысяч рублей.

С этим полученным вместо награды долгом и возвращается домой барин, но супруга его, весьма богомольная барынька, объявила мужу, что за его «нерассудительность другие заплатят», и приказала стребовать деньги со староверов, которые работали на строительстве моста.

Денег таких у староверов, разумеется, не нашлось, и вот начинается дикая расправа, превосходящая по своей лютости жестокость любого иноплеменного нашествия.

Барин обозленный, что староверы не желают покрыть его долг перед евреями, «накоптивши сургучную палку, прямо как ткнет кипящею смолой с огнем в самый ангельский лик!».

Кажется, ни один писатель до Лескова не сумел так ярко, открыто и правдиво рассказать о той глухоте русской жизни, пользуясь которой любой просвещенный мерзавец мог надругаться над нею.

И наверняка об этом тоже думал государь, читая вслух «Запечатленного ангела». Русским трудом и русской кровью была воздвигнута могущественнейшая империя, но в результате этого строительства основная часть населения, сами русские, оказались обращены в рабство в своей собственной стране.

Разумеется, начиная с правления императора Павла Петровича предпринимались попытки исправления общественного устройства, но, даже когда деду Николая II удалось отменить крепостное право вопреки ожесточенному сопротивлению дворянства, преодолеть раскол русского общества так и не удалось.

И не могло удастся.

Слишком разным стало все.

Язык… Культура…

Какая-то глухота появилась в русской жизни, и уже не докричаться было сквозь нее.

Только молитва и могла преодолеть эту глухоту…

«26 сентября. Окончил роман Лескова “Некуда”.

30 сентября. День простоял солнечный, хороший. Утром гуляли час, а днём два с половиною часа; играл в городки и пилил. Начал читать пятый том Лескова – длинные рассказы. В девять часов у нас была отслужена всенощная».

«На воле мне много приходилось слышать о том, что семья Николая II очень религиозна… – пишет В.С. Панкратов. – Но религиозность слишком различно понимается людьми, и в данном случае судить об этом более чем трудно. Эта духовно-нравственная потребность царственных пленников сначала удовлетворялась тем, что богослужение совершалось в зале губернаторского дома, то есть в том же доме, где жила семья бывшего царя. И в ближайшую субботу мне первый раз пришлось присутствовать на всенощной.

Всю работу по обстановке и приготовлению зала к богослужению брала на себя Александра Федоровна. В зале она устанавливала икону Спасителя, покрывала аналой, украшала их своим шитьем и пр. В восемь часов вечера приходил священник Благовещенской церкви и четыре монашенки из Ивановского монастыря. В зал собиралась свита, располагаясь по рангам в определенном порядке, сбоку выстраивались служащие, тоже по рангам. Когда бывший царь с семьей выходил из боковой двери, то и они располагались всегда в одном и том же порядке: справа Николай II, рядом Александра Федоровна, затем Алексей и далее княжны. Все присутствующие встречали их поясным поклоном. Священник и монашенки тоже. Вокруг аналоя зажигались свечи. Начиналось богослужение. Вся семья набожно крестилась, свита и служащие следовали движениям своих бывших повелителей. Помню, на меня вся эта обстановка произвела сильное первое впечатление. Священник в ризе, черные монашки, мерцающие свечи, жидкий хор монашенок, видимая религиозность молящихся, образ Спасителя. Вереница мыслей сменялась одна другою…