Читать книгу "Благие намерения - Владислав Гончаров"

Розыск… А что розыск? Что с ним теперь вообще можно сделать? Даже если подстеречь, даже если надеть наручники, даже если он милостиво позволит себя препроводить — ну и что? Будет в кабинете следователя сидеть статуя в наручниках… Да и не осмелится никто применить наручники — ученые не позволят.

Я однажды прямо спросил капитана, как он рассчитывает изловить Левушку. И капитан показал мне график, из которого явствовало, что активность Левушки идет на убыль. Раньше он, видите ли, изготовлял в среднем четыре-пять статуй в день, а теперь — одну-две.

— Не век же ему забавляться, Павел Иванович, — сказал мне капитан. — Думаю, надолго его не хватит. Скоро он заскучает совсем и придет в этот кабинет сам…

Довод показался мне тогда убедительным, но сегодня, после утренней встречи, я уже не надеюсь ни на что.

С какой стати Левушка заскучает? Когда ему скучать? У него же ни секунды свободного времени, ему же приходится постоянно доказывать самому себе, что он значителен, что он — «не просто так»! И он будет громоздить нелепость на нелепость, один монумент на другой, пока не наберется уверенности, достаточной для разговора с Татьяной. Или с учеными. Или со следователем. А если не наберется?

И главное: никто, никто не желает понять, насколько он опасен!

Я не о материальном ущербе, хотя тонны розового туфа, конечно же, влетели городу в копеечку, и еще неизвестно, на какую сумму он угробил мрамора.

Я даже не о том, что Левушка рискует в один прекрасный день промахнуться, телепортируя, и убить случайного прохожего, отхватив ему полтуловища.

Лев Недоногов наносит обществу прежде всего МОРАЛЬНЫЙ урон. Подумайте, какой вывод из происходящего могут сделать, если уже не сделали, молодые люди! Что незаслуженная слава — тоже слава, и неважно, каким путем она достигнута?..

На глазах у детей, у юношества он превращает центр города в мемориал мещанства, в памятник ликующей бездарности, а мы молчим!

Я знаю, на что иду. Сегодня со мной поссорилась жена, завтра от меня отвернутся знакомые, но я не отступлю. Я обязан раскрыть людям глаза на его убожество!..

Я выхожу в кухню и надолго припадаю к оконному стеклу. Там, в просвете между двумя кронами, возле песочницы, я вижу статую. Мерзкую, отвратительную статую с обрубками вместо рук, и на правой культе у нее, я знаю, процарапано гвоздем неприличное слово…

…Плешивый, расплывшийся — ну куда ему в монументы!.. И фамилия-то самая водевильная — Недоногов!..

Я отстраняюсь от окна. В двойном стекле — мое двойное полупрозрачное отражение. Полное лицо сорокалетнего мужчины, не красивое, но, во всяком случае, значительное, запоминающееся…

И я не пойму: за что, за какие такие достоинства выпал ему этот небывалый, невероятный шанс!.. Почему он? Почему именно он?

Почему не я?

ПРАВО ГОЛОСА

Полковник лишь казался моложавым. На самом деле он был просто молод. В мирное время ходить бы ему в капитанах.

— Парни! — Будучи уроженцем Старого Порта, полковник слегка растягивал гласные. — Как только вы уничтожите их ракетные комплексы, в долину Чара при поддержке с воздуха двинутся танки. От вас зависит успех всего наступления…

Легкий ветер со стороны моря покачивал маскировочную сеть, и казалось, что испятнанный тенями бетон колышется под ногами.

Полковник опирался на трость. Он прихрамывал — последствия недавнего катапультирования, когда какой-то фанатик пытался таранить его на сверхзвуковых скоростях. Трость была именная — черного дерева с серебряной пластиной: «Спасителю Отечества — от министра обороны».

— Через час противник приступит к утренней молитве и этим облегчит нашу задачу. Нам же с вами не до молитв. Сегодня за всех помолится полковой священник…

Летчики — от горла до пят астронавты, кинопришельцы — стояли, приподняв подбородки, и легкий ветер шевелил им волосы.

Они были не против: конечно же, священник за них помолится и, кстати, сделает это куда профессиональнее.

— Мне, как видите, не повезло. — Полковник непочтительно ткнул именной тростью в бетон. — Я вам завидую, парни, и многое бы отдал, чтобы лететь с вами…

— ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ, СВОЛОЧЬ?!

Визгливый штатский голос.

Полковник резко обернулся. Никого. Священник и майор. А за ними — бетон. Бетон почти до самого горизонта.

— ЭТО Я ТЕБЕ, ТЕБЕ! МОЖЕШЬ НЕ ОГЛЯДЫВАТЬСЯ!

— Продолжайте инструктаж! — разом охрипнув, приказал полковник.

Майор, удивившись, шагнул вперед.

— Офицеры!..

— МОЛЧАТЬ! — взвизгнул тот же голос. — БАНДИТ! ПОПРОБУЙ ТОЛЬКО РОТ РАСКРОЙ — Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО С ТОБОЙ СДЕЛАЮ!

Майор даже присел. Кепи его съехало на затылок. Священник, округлив глаза, схватился за наперсный крест.

Строй летчиков дрогнул. Парни ясно видели, что с их начальством происходит нечто странное.

И тогда, отстранив майора, полковник крикнул:

— Приказываю приступить…

— НЕ СМЕТЬ! — На этот раз окрик обрушился на всех. Строй распался. Кое-кто бросился на бетон плашмя, прикрыв голову руками. Остальные ошалело уставились вверх. Вверху были желто-зеленая маскировочная сеть и утреннее чистое небо.

— ВЫ ЧТО ДЕЛАЕТЕ! ВЫ ЧТО ДЕЛАЕТЕ! — злобно, плачуще выкрикивал голос. — ГАЗЕТУ ЖЕ СТРАШНО РАЗВЕРНУТЬ!

Упавшие один за другим поднимались с бетона. Не бомбежка. Тогда — что?

— Господи, твоя власть… — бормотал бледный священник.

— А ТЫ! — голос стал еще пронзительнее. — СЛУГА БОЖИЙ! ТЫ! «НЕ УБИЙ»! КАК ТЫ СРЕДИ НИХ ОКАЗАЛСЯ?

Полковник в бешенстве стиснул рукоять трости и, заглушая этот гнусный визг, скомандовал:

— Разойтись! Построиться через десять минут!.. И вы тоже! — крикнул он священнику и майору. — Вы тоже идите!

Летчики неуверенно двинулись кто куда.

— А вы будьте любезны говорить со мной и только со мной! — вне себя потребовал полковник, запрокинув лицо к пустому небу. — Не смейте обращаться к моим подчиненным! Здесь пока что командую я!

— СВОЛОЧЬ! — сказал голос.

— Извольте представиться! — прорычал полковник. — Кто вы такой?

— НАШЕЛ ДУРАКА! — злорадно, с хрипотцой сказал голос. — МОЖЕТ, ТЕБЕ ЕЩЕ И АДРЕС ДАТЬ?

— Вы — террорист?

С неба — или черт его знает, откуда — на полковника пролился поток хриплой отборной брани. Ни на службе, ни в быту столь изощренных оборотов слышать ему еще не доводилось.

— Я — ТЕРРОРИСТ? А ТЫ ТОГДА КТО? ГОЛОВОРЕЗ! СОЛДАФОН!

Полковник быстро переложил трость из правой руки в левую и схватился за кобуру.

— Я тебя сейчас пристрелю, штафирка поганый! — пообещал он, озираясь.