Читать книгу "МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин"

Из стажеров Лаврова произвели в атташе. Природа и нравы на острове экзотические, но для дипломата это не самое интересное место. Один из ветеранов советской разведки в генеральском чине рассказал мне, что заскучавший на острове молодой дипломат даже подумывал, не перейти ли ему в разведку. Но сами же разведчики отсоветовали. Когда Лавров стал министром иностранных дел, генерал с мрачной иронией заметил:

— Правильно сделал, что к нам не пошел. Наши бы его загубили.

Хотя еще один молодой дипломат-востоковед, тоже выпускник МГИМО, Леонид Владимирович Шебаршин, заскучавший поначалу в Министерстве иностранных дел, перешел в разведку и через четверть века возглавил ее. А другой руководитель разведки, Евгений Максимович Примаков, напротив, со временем стал министром иностранных дел, но, похоже, крепко скучал по разведке.

После четырех лет на Цейлоне Сергей Лавров пять лет провел в центральном аппарате министерства, в отделе международных экономических организаций, неторопливо поднимаясь по мидовской иерархической лестнице — атташе, третий секретарь, второй секретарь… А в восемьдесят первом Лавров получил назначение в Нью-Йорк в советское постпредство при ООН. Это одна из самых престижных дипломатических точек. Кадровое решение оказалось точным — Лавров создан для такой работы. В Нью-Йорке он провел вдвое больше обычного срока — семь лет и дважды повышался в должности: приехал первым секретарем, уехал старшим советником.

Уезжал Лавров в Нью-Йорк при Громыко, а вернулся при Шеварднадзе. Его пригласил к себе замом Эрнест Евгеньевич Обминский, начальник управления международных экономических связей. Он имел возможность оценить деловые качества Лаврова.

«Когда я работал в Бангкоке, — вспоминал Обминский, — он прилетел еще с одним дипломатом, чтобы помочь мне. Но вечером они оба пропали. Оказалось, что до утра гуляли на дне рождения одного коллеги и не были в состоянии явиться ко мне в назначенный срок. Я был вне себя, так как уже следующим вечером прибывала делегация во главе с заместителем министра Н.П. Фирюбиным. Визита такого уровня мы в Бангкоке еше не удостаивались, и, конечно, хотелось сделать все по высшему разряду. Утром, часам к двенадцати, оба московских легионера появились у меня в кабинете. Я сорвался и грозил им всеми карами, на что Лавров сказал:

— Эрнест Евгеньевич, не волнуйтесь вы так. Мы сейчас все сделаем…

И сделали! Через час весь материал был готов в лучшем виде».

Лаврова ценили не только за его умение работать.

«Сергей обладал разносторонними талантами, — пишет Обминский, — сочинял капустники и сам ставил их у нас на сцене. Вспоминал, как он спародировал «Евгения Онегина», поставив настоящий водевиль. В конце дуэль Онегина и Ленского не состоялась, герои весело танцевали, а комментарий был таков:

Удачный выдался конец. Я думал — всем «невыездец!».

По-английски он говорил не хуже любого американца, но что особенно поражало — это умение вчитываться в самый сложный документ и анализировать его вплоть до самых незаметных «мелочей».

Своей атлетической фигурой и, я бы сказал, дендизмом он нравился самым капризным женщинам и умел с ними обращаться. Неудивительно, что с приходом Лаврова наше управление приобрело еще больший вес в МИД».

Что бы потом ни говорили про Эдуарда Амвросиевича, умных и талантливых людей он замечал и продвигал: в сорок лет Лавров стал в МИД начальником управления международных отношений. Тектонические изменения в стране — крушение социалистического строя и распад Советского Союза — не повредили его карьере.

Андрей Козырев доверил ему такой же департамент в Министерстве иностранных дел России. А в апреле 1992 года произвел Лаврова в заместители министра. Он курировал департамент международных организаций и международного экономического сотрудничества, управление по правам человека и международного культурного сотрудничества, департамент по делам государств СНГ. Среди прочего занимался положением русских, оставшихся за пределами России.

Но меньше чем через два года Лавров с удовольствием расстался с креслом замминистра и в январе 1994 года вновь уехал в хорошо знакомый ему Нью-Йорк постоянным представителем в ООН, где сменил ветерана отечественной дипломатии Юлия Воронцова.

«ВЕЧЕРНЯЯ ДОЙКА»

ООН предоставляет дипломатам разных стран уникальную возможность незаметно для публики, за закрытыми дверьми, путем длительных консультаций и бесед договориться, достичь компромисса. Но это тяжкая работа. Заседания Совета Безопасности заканчиваются в пять-шесть вечера. Иногда дискуссии затягиваются, хотя этому противится Секретариат ООН — переводчикам нужно платить за переработку в двойном размере. После заседания российские дипломаты спешат в представительство, чтобы составить отчет для Москвы, где из-за большой разницы во времени — целых восемь часов — уже давно спят.

— Я это называю вечерней дойкой, — поделился остроумный Андрей Иванович Денисов, китаист по профессии, сменивший Лаврова в Нью-Йорке.

Когда в Москве сотрудники Министерства иностранных дел приходят утром на работу, телеграммы из Нью-Йорка уже получены и расшифрованы. Пока в Нью-Йорке спят, в Москве — работают. Когда дипломаты в Нью-Йорке просыпаются и приходят в постпредство, готовы ответы и инструкции из Москвы.

Здание российского постпредства находится неподалеку от ООН. Перекресток назван в честь академика Андрея Сахарова и его жены Елены Боннэр. Эти таблички напоминают о тех временах, когда американцы воспринимали нашу страну как «империю зла» и отцы города не упускали случая выразить свое отношение к советскому режиму.

Рядом с ООН еще есть таблички в честь шведского дипломата Рауля Валенберга, погибшего на Лубянке, и советского физика Анатолия Щаранского, который хотел уехать в Израиль, а вместо этого оказался в лагере. Напротив российского постпредства расположена пожарная часть, где, кажется, никогда не спят, да еще популярная в городе синагога, которую часто посещают прихожане. Такое соседство вряд ли вызывало восторг у советских дипломатов.

После назначения Лаврова министром на первом этаже постпредства повесили портреты всех, кто был представителем при ООН. Это крупные дипломаты, ставшие минимум заместителями министра.

Первым был Андрей Громыко. Историки подсчитали, что в конце сороковых Громыко больше двадцати раз использовал право вето, данное постоянным членам Совета Безопасности, поэтому его и стали именовать «господин Нет». Россия и сегодня, как постоянный член Совета Безопасности, может блокировать любое решение, наложив вето на резолюцию, которая ей не нравится.

— Призрак вето витает в зале заседаний, — говорил мне Андрей Денисов. — Но им скорее угрожают, а не пользуются.

Задача современного дипломата состоит не в умении сломать собеседника, а в том, чтобы убедить его в своей правоте, найти аргументы в поддержку своей позиции, перетянуть коллегу на свою сторону. Надо быть обаятельным, но очень аккуратным и точным в словах и выражениях.