Читать книгу "История волков - Эмили Фридлунд"

До «городов-близнецов» по шоссе было часов шесть езды, и я всю дорогу убеждала себя, что мне нравится мой «Кавасаки» и я обожаю мчаться с ветерком. Но я ошибочно считала, что ехать на мотоцикле – все равно что на квадроцикле, и мне пришлось все время крепко сжимать руль, чтобы не угодить в кювет. Вот когда я поняла, как это утомительно быть байкером! Поэтому в Сент-Поле я продала свой байк другому автомеханику – у него был пирсинг в языке и в пупке, что я обнаружила позднее, когда стала с ним спать после того, как на вырученные от продажи «Кавасаки» деньги сняла квартиру в Миннеаполисе. Мне это нравилось – приводить механика в найденную по объявлению в «Старбаксе» квартиру-студию, которую я снимала с одной девчонкой. Мне нравилось крадучись заходить с ним в квартирку, в кромешной темноте по-быстрому и по-тихому трахаться с ним на матрасе, заменявшем мне кровать, а утром выпроваживать. Утром, в семь, моя соседка по квартире уже была на ногах: делала зарядку, занималась йогой – так она улучшала карму, – а потом убегала на собеседования в поисках работы.

Однажды я проснулась, а она как раз раздвигала шторы и тихо напевала, и спросонья назвала ее Патрой.

– Доброе утро, Патра, – сказала я, к своему немалому удивлению. Словно Патра было не имя, а некое ощущение, давно забытое, – и это давнее ощущение снова ко мне вернулось, и я испытала нечто сродни счастью. Моя соседка по квартире, Энн, приехавшая с фермы из Манитобы, где ее родители выращивали пшеницу, старательно игнорировала эту мою странность, как и многие другие мои странности вроде невидимки-бойфренда и пустого шкафа. Незадолго до того она сделала на лодыжке татуировку в виде сердца – это было самое отчаянное проявление ее бунтарства против строгих родителей-лютеран – и теперь сидела на ковре, напевая и протирая загноившуюся лодыжку детской влажной салфеткой. Только покончив с этой процедурой и выкинув салфетку в мусорное ведро, она удостоила меня ответом:

– Доброе утро, Линда!

Словно мы уже не обменялись этими любезностями пять минут назад, словно она могла приучить себя смириться с раздражающими особенностями моей натуры так, как другой мог бы смириться с чьей-то шепелявостью или с привычкой соседского ребенка обкусывать ногти.

– Доброе утро, Патра! – повторила я, желая вывести ее из себя, немного над ней поиздеваться.

Прошлой осенью, вскоре после того как мне исполнилось тридцать семь, я решила поискать Патру в Сети. Не знаю, почему мне пришло это в голову после стольких лет, но, когда такая идея возникла, я просидела за компьютером много часов в поисках ее следов. Она взяла фамилию мужа, поэтому ее не так-то просто было найти, но потом я вспомнила, что до нашего знакомства ее называли Клео. Я нашла некую Клео Маккарти, которая вполне могла бы быть Патрой, хотя сведений о ней было недостаточно. Помимо старых статей о том судебном процессе, которые мне не хотелось читать, я наткнулась на ее последний адрес – теперь она жила в Тусоне – и на кулинарный рецепт шариков из попкорна, посланный ею на сайт любителей домашней выпечки. Шарики липнут к пальцам, откомментировал один посетитель сайта. Разочарование! Потом я полазила немного по сайту Чикагского университета и в конце концов, ничего не найдя, решила вместо Патры поискать Тамеку. Ее я нашла сразу – и перед моими глазами предстала вся ее жизнь, словно она намеренно все подготовила к тому, чтобы я ее нашла: каждый этап ее биографии был изложен подробно и с множеством деталей, которые редко кто доверяет интернету. Тамека Луна Тревор окончила высшую школу искусств в Сент-Поле, поступила в Уэслианский университет, стала адвокатом по делам о завещаниях, вышла замуж за педиатра из «Врачей без границ» по фамилии Уэйн. У нее были две дочки-близнецы, увлекающиеся спортом, – я видела их фотографию – они играли в баскетбол. Все это опубликовал бюллетень выпускников Уэслиана. Она купила загородный дом в Эдине, штат Миннесота, в этом пригороде Миннеаполиса живут состоятельные семьи и базируется хоккейная команда «Хорнетс». Ее дом, судя по риелторским фотографиям, сделанным как раз перед тем, как она его купила, стоял на берегу искусственного пруда.

«Мы всегда будем знать все мысли друг друга просто потому, что находимся вместе в этом мире», – сказала она как-то.

Я как раз вернулась в Лус-Ривер, когда решила найти ее. Я много лет ухаживала за матерью и отдала в аренду часть земли, чтобы было чем выплатить долги. К тому времени Тамека уже давным-давно покинула наш с ней мир. Или я. И теперь я не могла угадать ни одной ее мысли.

Во вторник после Дня памяти я пришла в коттедж к Патре на несколько минут раньше времени. Дождь, что лил весь уик-энд, унялся. Все приезжие рыбаки разъехались до конца недели. И стоило им всем уехать, как столбик термометра скакнул вверх до восьмидесяти[23]. С наступившим теплом и в отсутствие дождя появились первые комары. Они роились в любом клочке тени. Идя после школы по шоссе, я старалась держаться в середине проезжей части, на солнышке, чтобы избежать встречи с ними. Если комарье, неуверенно обследуя новые маршруты за пределами леса, умудрялось подлетать ко мне, я прихлопывала их рукой. Я как раз стирала кровь с тыльной стороны ладони, когда заметила Патру в конце их подъездной дорожки.

Она мне замахала. На ней был свитер с логотипом Чикагского университета, а на ногах – мужнины ботинки с болтающимися шнурками.

– Привет! – с улыбкой поприветствовала я ее.

Она прошла по гравию, приподняв брови, точно готовясь заключить со мной некое соглашение.

– Еще раз большое тебе спасибо за помощь в выходные!

– Да не за что.

Мы стояли молча. Я видела, как комары упрямо летят от леса прямым курсом на нас, и подумала: что тут делает Патра? И почему она одна? Словно ей приспичило перехватить меня на полдороге. Я приподняла рюкзак над головой:

– Вот подумала, может, мы с Полом сегодня попробуем искупаться. Уже совсем тепло.

– О да, было бы здорово! Да. Спасибо. – На ее губах заиграла натренированная голливудская улыбка. – Но вообще-то… Вот что я хотела сказать. Думаю, в эту пару дней мы сами справимся.

То есть она хотела сказать: без меня.

Я взглянула на коттедж за ее спиной. Шторы задернуты, дверь заперта. Фасад из полубревен казался неприступным, как крепость. Все открытые окна были на противоположной стороне. Той, что выходила на озеро. Все выходные эти окна были непроницаемо черными в лучах солнца (световой день теперь становился все длиннее), за исключением часа-двух по вечерам, когда Патра с мужем ужинали при тусклом свете ламп. Несколько дней они не показывались на веранде. Я решила, что все куда-то уехали, может, в Природоохранный центр лесничества, или в Беарфин, вернуть арендованный автомобиль, или в закусочную в городе – съесть пирог с шоколадным муссом.

Я даже подумала, что они уехали в Уайтвуд, где была детская площадка с двумя горками. И поле для мини-гольфа. И кинотеатр.

Патра все еще картинно улыбалась.

– Я хочу сказать… Я имею в виду, что мы пока справляемся вдвоем, Лео и я. Но спасибо тебе, Линда.