Читать книгу "Попутчица. Рассказы о жизни, которые согревают - Ольга Савельева"

А нам хочется легкости и простоты без нелепых «нельзя». Можно, все можно. Махать. Визжать. Качаться на качелях.

Будьте главными не потому, что умеете запрещать, а потому что вы старше и мудрее. И мы будем любить вас не из страха нарушить ваши запреты, а потому что вы… научили нас любить. Можно любить и без «нельзя». Иногда это даже важнее.

Однажды 20 лет спустя

Обожаю фильм «Однажды 20 лет спустя». Там Гундарева играет многодетную маму десятерых детей Надю Круглову.

И вот выпускники ее школы через 20 лет после окончания собираются вместе, чтобы ответить на два вопроса: «Что вы уже сделали?» и «Чего еще в жизни ждете?»

Надя Круглова слушает своих одноклассников, и в процессе встречи выясняется, что многие из них стали настоящими героями: кто-то летчиком, совершившим подвиг, кто-то покоряет космос. А она, Надя, работает мамой. Круглосуточно. У нее десять детей, и они не дают ей выходных и отпусков.

И там, в фильме, есть один ее монолог… Я всегда плачу, когда смотрю. Она там говорит: «Я днем и ночью хочу спать. Много-много лет. Я хочу только спать. Я никогда не отдохну. Я больше ничего не хочу и не могу. Я так ждала, я думала… Я думала: это как праздник… А никто ничего не понимает. Меня никто на свете не понимает…»

…На прошлой неделе я пришла на встречу в крупную компанию, меня провели в переговорную с матовыми панорамными стеклами и попросили подождать 15 минут: генеральный директор задерживался.

– Конечно-конечно, – сказала я.

Меня оставили одну в переговорной, за стеклом гудела жизнь офиса, в переговорной пахло лавандой, кресло было кожаное и такое мягкое… В общем, я заснула. Это все, что вам надо знать о буднях молодой мамы с грудным ребенком, которая корчит из себя занятую вумен.

Меня застала за этим постыдным занятием секретарь. Молоденькая девочка в кипенно-белой блузке с огненно красными губами. Она меня и разбудила, слегка смущаясь. Я вздрогнула и провалилась в стыд. Посмотрела на нее молящими глазами: не выдавай.

Спустя секунду в переговорную вошел генеральный директор, мы приветливо пожали друг другу руки. Я часто моргала, прогоняя остатки сна.

– Леночка, вы можете идти, – сказал генеральный секретарю. – Если что, мы вас позовем.

Леночка вежливо улыбнулась и, задержав на мне задумчивый взгляд, грациозно вышла, модельно покачивая бедрами. Встреча началась. Спустя десять минут в переговорную вошла Леночка с подносом и двумя чашками кофе.

– Мы заказывали кофе? – удивился генеральный.

– Я решила, он будет уместен, – вежливо улыбнулась Леночка.

– Да-да, спасибо! – Я благодарно улыбнулась девочке и многозначительно прикоснулась к ее запястью.

Спустя час мы тепло попрощались с генеральным, довольные друг другом, и он вызвал Лену, чтобы она помогла мне найти выход.

Когда за нами с Леночкой закрылась дверь лифта, я сказала:

– Спасибо, что не выдала.

– Ну что вы! – Она покраснела. – Я все понимаю, я читаю вас. Катюней любуюсь.

– Вот это приятно!

– Знаете… Я беременна. Четыре недели.

Я широко улыбнулась и приобняла Леночку.

– Страшно тебе, да?

Она кивнула.

– Лена, дорогая, ничего не бойся. Я тебя искренне поздравляю – с тобой случилось лучшее, что может случиться с женщиной. Нет в жизни большего счастья, поверь. Просто нет! Бессонные ночи – это такая маленькая цена за счастье быть мамой, которую любая женщина заплатит, не задумываясь. И чем трудней нам на этом пути, тем сильнее мы любим наших детей, понимаешь? И рядом всегда будут те, кто поможет тебе пройти этот путь.

– У меня нет мужа. И мамы нет.

– Лена, это печально, но все равно это не повод не рожать. Наверняка есть друзья и подруги, родня, коллеги.

– Да, сестра есть. Тетя. Подруги.

– Ну вот. А еще есть люди вокруг, которые тебя поддержат просто так. Вот как ты меня сегодня. Не выдала и кофе принесла. Добро всегда возвращается бумерангом.

Двери лифта открылись, и мы обнялись на прощание.

– Береги себя, Лена, – сказала я.

Она улыбалась блестящими от слез глазами и неистово махала мне на прощание. Я шла домой и думала о ней.

Подвиг – это необязательно что-то великое. Иногда подвиг – это решиться на важное, преодолеть себя, не сдаться, когда страшно, не отчаяться, когда плохо.

Лена, все будет хорошо. Я не знаю, как ты проживешь свою жизнь, совершишь ли подвиг, изобретешь ли важное лекарство, покоришь ли космос. Я знаю одно. Однажды 20 лет спустя ты придешь на встречу с одноклассниками. И вы все будете хвастать своими победами, делиться впечатлениями о жизни и, проникнутые душевностью, засидитесь допоздна. И вот когда вы дружной гурьбой выйдете на школьное крыльцо подышать воздухом, к тебе на глазах у всех твоих повзрослевших одноклассников подойдет высокий худой парень и скажет:

– Мам, ты скоро? Я волновался…

А ты заботливо накинешь на него капюшон и ответишь:

– Сейчас иду, сын…

И ради этого мига стоит жить, терпеть боль, не спать ночами, переживать ветрянки, мазать разбитые коленки, волноваться за него на экзаменах, стоять у окна в полночь в ожидании его возвращения… Этот миг, Лена, делает тебя героем. Тебя и любую другую маму.

Надо только его дождаться. И он обязательно случится. Однажды 20 лет спустя…

Оловянные солдатики

У меня в бардачке машины давно катается бесхозная пачка сигарет. Ума не приложу, откуда она взялась, может, кого-то подвозила и случайный пассажир выронил?

Однажды я стояла в тягучей пробке на МКАДе. Прямо передо мной вклинился пахучий грузовик, обитый болотным брезентом с табличкой «ЛЮДИ».

Внутри – молодые солдатики. Сидят, бедные, в форме, взмокшие от жары и выхлопного амбре, уставшие, но улыбаются мне, подмигивают. Они из грузовика смотрят на меня сверху вниз и видят через лобовое стекло мое задравшееся выше коленок платье и ноги. Я целомудренно и бесполезно пытаюсь прикрыться, чем вызываю у ребят бурную приветственную реакцию. Смущаюсь, но потом начинаю улыбаться в ответ.

Вдруг самый крайний, лысый и слегка лопоухий солдатик, сидящий у выхода, показывает мне пантомиму, будто курит невидимые сигареты.

Я понимаю, что он уточняет, не курю ли я и нельзя ли стрельнуть у меня сигаретку. Видимо, сверху, из грузовика, не видно моего семимесячного живота. Тут же вспоминаю о своей «заначке», достаю ее из бардачка и показываю солдатику через лобовое стекло. Он изображает восторг, мол, да, то что нужно!

Напоминаю, мы в пробке, почти не движемся. Я выскакиваю из машины и подбегаю к грузовику.