Читать книгу "Попутчица. Рассказы о жизни, которые согревают - Ольга Савельева"

Работающие уверены, что они пашут на износ и их участь тяжела и неподъемна.

Неработающие уверены, что сидеть дома с детьми – самая сложная работа на свете, потому что в ней много рутины.

Кашу вари, попу мой. А все эти офисные барышни – просто кокетки и вертихвостки.

Я принадлежу сразу к обеим категориям. И могу судить. Поэтому считаю, что глагол «стрекозить», да еще сказанный таким снисходительным тоном, точно не про меня.

Чтобы «пострекозить» сегодня на съемках, я встала в шесть утра. Приготовила завтрак, собрала и отправила в школу сына, подняла, накормила, собрала дочку, доехала с ней по пробкам до студии, сделала мейк, прическу, отснялась с маленьким своенравным ребенком.

Это была фотосессия для проекта об особенных детках, о том, что жизнь в статусе «инвалид» продолжается. Сейчас, пока я в декрете, писать – моя основная работа. Я лидер мнений, и мне важно говорить правду. Мне есть что сказать этому миру.

Потом дочка заснула в машине, мы приехали домой, и я затащила ее прямо в кресле в квартиру, а пока она спала, приготовила обед и написала пост для блога.

И вот сейчас, пока мультиварка без моего участия доваривает суп, я уже бегу за сыном. И да, я не успела умыться, поэтому бегу с вечерним макияжем. Я выпила первую чашку кофе в шесть утра. Вторую я пью сейчас. И ничего не ела. Потому что некогда.

– Стрекозю, Тань, – отвечаю я. Как говорила Зинаида Гиппиус, если надо объяснять, то не надо объяснять.

– А у тебя как дела? – спрашиваю я вежливо.

– Да нормально. Вот бегу сдать анализ Колькин в лабораторию.

– А что, Коля заболел? – участливо спрашиваю я. Коля – средний сын Тани.

– Нет. Просто у него такой твердый кал. И кругляшками. Я не знаю, это нормально?

Я задумываюсь о том, что совершенно не интересуюсь продуктами жизнедеятельности, производимыми моими детьми. Я не знаю их твердости и консистенции. По меркам Тани, я плохая мать. Все трое Таниных детей – несадовские. Это такой термин, означающий, что ребенок очень любит маму и не хочет ходить в сад. Я уверена, что несадовских детей не существует. Существуют несадовские родители. Это значит, что родитель готов придумать любой психологический термин и выдумать любой повод, чтобы не обрезать пуповину. Таня уже лет пять назад жаловалась мне на свою жизнь. Мол, не могу больше в этом конвейере засранных поп существовать. Не могу варить супы и читать потешки.

Я тогда как раз вышла на работу. Предложила Тане вакансию в министерстве. Это была самая низкая вакансия, на которую можно взять человека без стажа работы на госслужбе.

– Это с девяти до шести пахать за смешные деньги? – спросила Таня с пренебрежением.

– Видишь ли, вакансия министра занята, – съязвила я.

Мне хотелось напомнить Тане, что она за время декрета подрастеряла навыки и умения и вряд ли может рассчитывать на миллион на старте. Но я не стала тыкать ее носом в ее страхи. Просто решила больше ничего ей не предлагать. Спустя еще пару лет Таня пожаловалась, что сейчас у них сложные времена и она ищет подработку, потому что снова беременна. Я обещала себе не помогать ей больше, но… она беременна.