Читать книгу "Тестостерон РЕКС. Мифы и правда о гендерном сознании - Корделия Файн"

Эта точка зрения была ярко продемонстрирована статистическим курьезом, вдохновленным словами Нельсон, что мы склонны, “думая о риске, думать о мужчинах’’. Правовед Дэн Кэхэн из Йельского университета показал, что, когда спрашивают о рисках для здоровья, безопасности или богатства, связанных с высокими налогами на бизнес, приходит черед быть оптимистичными для женщин и меньшинств. Это, как он замечает, прекрасно иллюстрирует взгляд Нельсон:

Это подтверждает, что мужчины терпимей к риску, чем женщины, только если предположения о том, что считать “риском”, исключают из оценки разного рода явления, которые до чертиков пугают белых мужчин (или, по крайней мере, индивидуалистичных мужчин, поддерживающих иерархичность общества)39.

В США эффект белого мужчины, рассмотренный параллельно восприятию риска коренными шведскими мужчинами и женщинами, предполагает, что, по крайней мере, иногда причина кроется в различном положении в обществе, идентичностях и опыте мужчин и женщин, а не в неких устойчивых несходствах биологии, лежащих в основе половых различий. Это важный момент, так как мы видели, что именно субъективное восприятие обусловливает половые различия в рискованном поведении. Идея, что женщины в процессе эволюции стали биологически предрасположены замечать больше опасностей для здоровья, интуитивно правдоподобна, но она оказывается просто неверной. Как говорят исследователи, которые первыми описали эффект белого мужчины, “биологические факторы применимы к небелым мужчинам и женщинам так же, как и к белым”40.

Не менее важно, что социальные идентичности неотделимы от социальных норм. Эти нормы, как отметил Санстейн, играют ключевую роль в принятии решений. В самом деле, психологи Кэтрин Рон и Кэтлин Вохс убедительно доказывают, что люди порой превозмогают сильное желание избежать рискованного, но социально ожидаемого поведения (употребления алкоголя, наркотиков, занятия сексом, насилия), чтобы “не отставать” от других41. Гендер, конечно, богатый источник норм, которые по-разному применяются к мужчинам и женщинам: некоторые виды поведения более ожидаются от одного пола, а другие более порицаются42. Например, от женщин больше, чем от мужчин, ожидается, что они будут “воспитанными”. Когда женщины нарушают эту норму на рабочем месте (ведя себя начальственно или настаивая на лучшей зарплате или условиях, например), они встречают отпор со стороны коллег, теряющих желание работать и общаться с ними43. Это означает, что такие утверждения, как “мужчины более склонны агрессивно вести переговоры о начальной зарплате”44, требуют расшифровки. Если так, действительно ли это потому, что женщины от природы склонны избегать риска или меньше заботятся о деньгах? Или это потому, что существует нарушение норм женственности, связанных с агрессивным ведением переговоров для защиты собственных интересов, и женщины тонко чувствуют менее благоприятный баланс выгод и рисков такого стиля?

По первому вопросу ученые обнаружили, что половые различия в обсуждении более высокой зарплаты (в лабораторном задании) могут быть сведены на нет, если просто описать это поведение так, чтобы оно больше соответствовало женским нормам вежливости: предложите женщинам “просить”, а не “настаивать”. Как указывают авторы, “термин «переговоры» (negotiation) не является гендерно-нейтральным”45. А во-вторых, приводит ли нарушение женщинами норм к тем выгодам, которых достигают мужчины? Исследование показало, что, хотя лучшие студентки MBA были столь же склонны, как и их однокурсники, обговаривать первую зарплату, финансовая выгода для них была меньше46. Нетрудно себе представить, что эти женщины будут менее расположены обсуждать зарплату в будущем – из-за ожидания меньшего вознаграждения, а не из-за приобретенного в ходе эволюции нежелания рисковать. Психолог Эксетерского университета Мишель Райан опросила более 80о менеджеров в крупной консалтинговой фирме и выяснила, что женщины в среднем были менее готовы, чем мужчины, жертвовать чем-то ради карьеры, а также рисковать, чтобы продвинуться по карьерной лестнице. Дело в том, что женщины видели меньше выгоды от риска и жертв. Но причина не в том, что они просто оказались менее амбициозны. Скорее у них были заниженные ожидания успеха, меньше ролевых моделей, меньше поддержки и меньше уверенности, что организация ценит таланты47.

Во многих областях гендерные нормы скорее благоволят мужскому рискованному поведению, так как оно является нормой маскулинности48 и считается более важной чертой для мужчин, чем для женщин49. Это означает, что в дополнение к материальным приобретениям рискованное поведение может часто повышать репутацию или приводить к меньшим затратам: женщин на не свойственных им лидерских позициях судят строже, чем мужчин, когда рискованные решения не срабатывают50. Подчеркивая важность “бурной смеси причин” Санстейна, отмечу, что и мужчины и женщины чувствительны к культурной информации о том, как их рискованное поведение будет воспринято окружающими. В одном исследовании, например, одинокие мужчины, ознакомившись с газетной статьей, в которой говорилось, что женщины находят склонность к риску непривлекательной в партнерах, делали меньше рискованных выборов в лабораторных заданиях, которые предлагала им экспериментатор-женщина (по сравнению с мужчинами, которые прочли статью, подтверждающую стереотипы)51. Или взять, к примеру, недавнее исследование молодых китайских женщин и мужчин, которые играли в игру, связанную с риском, либо сами по себе, либо в присутствии привлекательного лица противоположного пола. В Китае, как утверждают авторы работы, идеал женщины полностью исключает рискованное поведение, провозглашая ценность “робких, сдержанных, застенчивых, послушных, скромных, заботливых, уважительных и, главное, целомудренных”52. В противоположность этому идеалу китайские женщины, когда за ними не наблюдали, были столь же склонны к риску, как и мужчины. Но, в соответствии с гендерными нормами, мужчины становились более рисковыми, когда за ними наблюдала привлекательная женщина, а женщины, наоборот, смиряли свою прыть.

Кто-то, конечно, поспорит, что асимметрия в гендерных нормах рискованного поведения неизбежна из-за эволюционных преимуществ риска для мужчин, от которых к тому же могут выиграть их партнерши. Как мы видели в первой части книги, этот аргумент игнорирует репродуктивное преимущество выбора партнерши, которая способна решать за себя в вопросах воспроизводства, для самцов. Но тут скрывается более серьезная проблема: женщин не привлекают рисковые личности. Игромания, этические риски и риски, связанные со здоровьем, считаются непривлекательными в потенциальных партнерах, и даже финансовые риски дают малый шанс на успех53. Социальные риски, напротив, весьма соблазнительны в потенциальном партнере (например, готовность прилюдно защищать непопулярную позицию). Но, как вы помните, женщины склонны рисковать отношениями в той же степени, что и мужчины. И хотя физический риск тоже принимается благосклонно, особенно в краткосрочных отношениях, эффект сохраняется, только если уровень риска невысок. Людям не нужны “ни сорвиголовы, ни нюни”54, и удивительно, “чем менее рискованной воспринимается деятельность, тем более она привлекательна”55. Как видно, реальность далека от предположения, будто женщины восхищаются рисковыми мужчинами. Но главное, этот принцип так же верен для мужчин, как и для женщин: гетеросексуальных мужчин в целом не менее, чем женщин, привлекают те, кто рискует физически или социально56.