Читать книгу "Путешествие в полночь - Мила Нокс"

Тео почувствовал, что сейчас снова отключится. «Не шевелись, – приказал он сам себе. – Стой! Не двигайся!»

Ценой колоссальных усилий Тео заставил себя остаться на месте. Огромные глаза птенца, покачивавшегося на слабых еще лапах, блуждали: он разглядывал Тео, соседние яйца, дохлые тушки. Вдруг в его горле что-то задрожало, заклокотало, птенец встряхнулся, и Тео обдало мелкими брызгами мерзкой слизи. Тео дернулся в рвотном позыве, но мысленно дал себе пощечину: «Стой где стоишь».

Из-за соседнего черного яйца выскочил контуженный кролик. Шатаясь, он дернул ушами и прыгнул еще раз. Птенец моргнул, в горле забулькало сильнее, а потом он издал оглушительный вопль, словно заорали сразу несколько младенцев, и рванулся на движение. В следующее мгновение огромный клюв подхватил кролика, и чудовище, дергая горлом, принялось заглатывать добычу.

«Беги!» – скомандовал себе Тео, и в эту же секунду раздался еще один – женский, испуганный:

– Эй! Теодор?

Тео узнал этот голос.

Пока птенец, стоя к нему куцым хвостом, справлялся с кроликом, Теодор бросился бежать, оступаясь на лапах, рогах и копытах, – туда, откуда лился яркий лунный свет. Сзади раздался характерный слаженный треск, и Тео понял, что на свет готовы появиться еще минимум два гигантских птенца. Он выскочил из дыры и увидел на внешнем уступе Санду, которая стояла, сжимая в руке сеть-невидимку, и таращила глаза внутрь пещеры.

«Сеть!»

Теодор прыгнул к девушке вплотную, выдернул из ее руки сеть и набросил на обоих. В этот самый миг птенец вытянул длинную шею из гигантской норы и защелкал клювом, с которого полетели багровые капли. Санда с хрипом втянула воздух, и птенец склонил голову, прислушиваясь.

Теодор понял: девушка сейчас закричит.

Он быстро зажал ей рот ладонью. Санда пискнула, впившись ногтями в запястье Тео, и он выдохнул ей в ухо:

– Ш-ш. Он реагирует на звук и движение.

Саида вздрогнула и обмякла. Тео пришлось перехватить ее под мышки.

Из гнезда доносился треск, хруст, истошные вопли и возня вылупляющихся птенцов. Пернатый разведчик недоуменно оглядывался, не понимая, откуда только что слышался подозрительный звук. Теодор держал Санду на весу, крепко прижав к себе, и чувствовал, как бьется ее сердце. Моргнув огромными золотыми глазами, птенец тряхнул головой, разбрызгивая слизь, и Тео невольно зажмурился, когда мерзкие капли угодили в лицо.

Снизу, откуда-то с берега реки, донеслись дикие вопли и лай.

«Лай?!»

Из хода послышалось торопливое буханье птичьих лап, и из пещеры, покачиваясь, выпрыгнул еле живой кролик. В следующее мгновение три птенца с диким визгливым клекотом, отталкивая друг друга, разодрали бедолагу в клочья.

«Пора!» – скомандовал голос.

Тео встряхнул застонавшую Санду и прошипел:

– Бежим, скорее!

Подхватив девушку под локоть, он потащил ее по небольшому уступу вдоль глинистого склона. Только они, спотыкаясь и падая, убрались подальше от пещеры, как берег накрыла громадная тень. Теодор чудом успел вновь запечатать Санде рот ладонью, чтобы не заорала. Со свистом рассекая ветер, птица бухнулась на уступ перед входом в свое гнездо. Едва она скрылась внутри прохода, оттуда донесся душераздирающий гвалт.

– Скорей же, скорей! – рычал сквозь зубы Теодор и торопливо тянул перепуганную Санду за собой.

Вдруг оступившись, девушка со всхлипом упала на колени, сдернув с обоих сетку. Теодор плюнул, набросил сетку на себя, затем накинул часть на Санду и подхватил ее на руки.

«Слава богу, эта девчонка не объедалась пирожными», – пронеслось в голове у Теодора: Санда оказалась на удивление легкой. Девушка вцепилась в его плащ, и Тео потащил ее туда, где уступ переходил в пологий, поросший травой и мелким кустарником спуск к реке. Сеть хлопала по бокам, путалась в коленях, и Тео молился про себя, чтобы птице не пришло в голову выглянуть сейчас наружу.

«Пусть она займется своими чертовыми птенцами! – твердил он. – Ну пожалуйста!»

Спотыкаясь, он донес Санду до пологого берега и двинулся дальше к лесу. Девушка только жарко дышала в шею, не разжимая стиснувших свитер пальцев.

Когда они очутились в полумраке густо растущих деревьев, куда почти не проникал лунный свет, Теодор наконец опустил Санду на ноги и стянул сеть-невидимку.

Переводя дыхание, он задрал свитер и вытер лицо, покрытое потом и слизью, – впрочем, ни лицу, ни свитеру от этого лучше не стало. Потом посмотрел на Санду, которая была ни жива ни мертва, и вдруг упал на спину в мягкий мох.

– Боже мой, – стонал он, сотрясаясь в безумном хохоте.

Тело болело, кровь все еще стучала в висках, но, черт возьми, он был жив!

Немного успокоившись, Теодор сел и столкнулся взглядом с пришедшей в себя Сандой.

– Как… – Теодор запнулся. – Как ты вообще там очутилась?!

Девушка хлюпнула носом и кивнула в сторону берега.

– Вик… и Шныряла…

Теодор вскинул брови. Он по-прежнему смотрел на девушку, что бывало в редких случаях. Всматривался в ее лицо – испуганное, все в веснушках, будто обсыпанное песчинками.

«Да ладно, – растерянно подумал Тео. – Неужели?»

Его взгляд упал на сеть-невидимку. Вдруг глаза Санды заблестели, и она поспешно закрыла лицо руками.

– Я думала, – сквозь слезы проговорила девушка, – ее там не будет… Я видела, как она улетела… Шныряла ее выманила… Я думала… просто загляну… и… не знала… А если бы знала…

Она всхлипнула.

– Санда… – мягко сказал Тео. Его захлестывала эйфория, в этот момент он просто радовался, что остался жив. Что они оба остались живы. – Не надо, не плачь.

– Я должна была, – пробормотала она в ладони.

– Почему?

Теодор прекрасно понимал, что после устроенного накануне черта с два кто бы ему помог. Он бы сам не помог такому. А она ведь его боится. Зачем тогда полезла?

– Я говорила тебе. – Санда отняла руки от лица и посмотрела на Тео влажными глазами.

Тео все понял. Понял, как ей сложно. Внутри девушки бушуют не меньшие грозы: страхи и сомнения. Насчет путешествия. Насчет парня, который ее спас. А потом пытался задушить. Вся она клубок противоречий.

– Знаешь… – неловко сказал он. – Тогда… Это вышло случайно. Точнее… я не знаю, что на меня нашло. Я не хотел тебя обидеть.

Теодор изо всех сил старался говорить мягко, но это было очень трудно с его грубым охрипшим голосом. Он попытался вложить в интонацию все то, что ощущал.

– Я говорю правду, Санда. Вообще мне кажется, что… я схожу с ума.

Теодор только сейчас понял это. Тень, эти приступы. Он ненавидел людей за жестокость, так должен ли он теперь ненавидеть самого себя?