Читать книгу "Невеста для варвара - Сергей Алексеев"

Головин приказал сняться с якоря, отойти к противоположному берегу от греха подальше, а на ночь выставил усиленный караул, отпустив гребцов на отдых. Артиллеристы вооружились баграми, однако на всякий случай зарядили винтовки холостыми зарядами, а в пистоли закатили пули. Ивашка сомневался, что котласские отважатся напасть: плыть ночью на утлых плоскодонках через полую, стремительную реку, по коей еще несет битый лед, могли только сумасшедшие. Ко всему прочему, ночью небо заволокло тучами и пошел густой снег, так что палуба в несколько минут покрылась на три вершка, а вода загустела и отяжелела.

И все же капитан супротивника недооценил: под утро, когда караул, наломав метелок в прибрежных кустах, выметал палубу, вахтенный случайно узрел целую эскадру из лодок и одного бота. Время было самое разбойное — пятый час, и приближались котласские хитро, по-воровски — переплыли реку где-то вверху, а затем спускались вдоль берега, сложив весла. Благо, что весенние ночи в сих местах были короткими и рано светало. Данила Лефорт сыграл общую тревогу, на ноги подняли и сволочей, спавших в чумах на палубе. Головин велел Тренке перебраться в кормовой трум, где была невеста со служанкой, — опасался, что у нападающих могут быть ружья, однако тот затеплил свечу и уходить отказался.

— Не хлопочи, боярин, смерть ждет меня в ином месте, — проговорил спокойно. — И не от пули мне погибнуть суждено…

— Тебе ведомо, от чего смерть тебе будет?

— Меня волки зарежут и пожрут.

Ивашку от сих слов передернуло, и все равно он поставил охрану к чуму, впрочем, как и к кормовому и носовому трумам, где хранился товар. А команде приказал не язвить противника, а скидывать его за борт и стрелять лишь в случае, если он первым откроет огонь. Но разбойники и того хитрее оказались — поначалу на рожон не полезли, застопорили веслами ход в десятке саженей от бортов, и с бота было сказано:

— На всю братию три бочки водки и каждому по фунту табаку. Нас сорок человек. Не дадите — сами все возьмем.

При Петре Алексеевиче, было слышно, шалили по дорогам и рекам, да чтобы так открыто и безбоязненно — не бывало! И тут Головин заподозрил: а уж не по наущению ли Екатерины сие сотворяется? Зная пристрастия котласских жителей, легко пустить слух, де-мол, на коче вдоволь водки и табаку, а хозяин товара и команда вроде бы как вне закона, сыска и суда чинить не станут. Уж больно смелы и дерзки разбойники, ведь видят — на борту коча государевы люди, офицеры и нижние чины Артиллерийского приказа при мундирах и знаках отличия…

Или тогда в Котласе никакой власти нет и некому урезонить лихоимцев.

— Нет у нас водки и табаку. — Ивашка вздумал испытать разбойных. — Идем мы по государеву велению и делу. Посему требую отойти от коча на сто сажен и более не приближаться.

На лодках дружно захохотали и закричали:

— Ведомо нам! Коль на Печору идете, знать за Уральский камень! А в Сибирь что ходить без водки и табаку?

— Кто у вас атаман? — спрашивает Головин. — Объявись!

— На что тебе?

— На коч пущу, чтоб сам посмотрел!

Этого разбойники не ожидали вроде, советоваться стали. И хоть дерзостью отличались, да простодушны были, ну и вызвался один мужик из бота — краснобородый, плечистый, могучий, поди, тоже из гребцов-сволочей.

— Ну, я атаман!

— Садись один в лодку и подчаливай. Да топор оставь. Он в лодку сел, весло взял, однако не стерпел, вдохновил своих:

— Ну, робята, ныне добро погуляем! Причалился к борту, без веревки, в один рывок подтянулся за борт и вот уж на палубе стоит.

— Веди, показывай!

Образом он походил более на разъяренного быка, нежели на человека: клочковатая красная борода, раздутые и словно вывернутые наизнанку ноздри, гневные, красные же немигающие и маленькие глаза с зеницами, кои казались отчего-то по-кошачьи узкими. И словно дым от них исходил от незримого внутреннего холодного тления.

Капитан оставил на палубе Данилу Лефорта, а сам взял фонарь и с атаманом да двумя нижними чинами, капралом Вороной и сержантом Булыгой, в носовой трум спустился.

А там что — бочки с водкой и порохом, кипы табака до по-толка и яшики с винтовками. Разбойник же опытный, глаз навостренный, сразу все увидел, но и рта раскрыть не успел: Пронка Ворона ему ремешок на шею набросил, концы на кулак намотал, а рослый Селиван Булыга под коленки его и мордой в пол. Они лазутчиками служили, посему в пыточном деле толк знали.

Ивашка присел на корточки и спрашивает:

— Теперь сказывай, кто наустил наш коч пограбить? Атаман хрипел, царапал руками горло, пытаясь сбросить удавку, — побагровел и глаза выкатываются.

— Отпусти… подобру… Спалим!..

— Кто наустил на дело разбойное? Пронка подтянул ремешок.

— Всех спалим… утопим!

— В мешок бы его, — сказал Булыга. — И с кормы за борт. Нехай водицы испьет.

— Давай, — согласился Головин.

Селиван вытряхнул из мешка смоленую паклю, вдвоем с Пронкой они связали атаману руки и принялись заталкивать в широкий посконный куль. Разбойник отдышался и теперь отчаянно сопротивлялся, но сладить с двумя молодцами оказалось не под силу: Брюс подбирал людей не только по уму. Когда атаман очутился в мешке, нижние чины подхватили его, хорошенько встряхнули, дабы уплотнить и завязать, — разбойник при этом стукнулся головой об пол и взмолился:

— Братцы, не губите! Вы же, чай, православные!

— Кто послал грабить? — спросил капитан.

— Нужда и страсть к зелью, — забухтел атаман из мешка. — Водку давно выпили, табак еще в Великий пост скурили. Мох смолим да репей… По всей Сухоне и Двине шаром покати! А время-то — распутье…

— Откуда узнали, что на коче товар имеется?

— Откуда? — замешкался тот. — Дак знамо дело — в Сибирь чалите…

— Кто сказал про Сибирь?

— Сами догадались.

— За борт сего догадливого!

— Становой сказал! Из Тотьмы коч снарядили, водки, табаку, пороху изрядно. Мол, половодные реки сноровисты, может льдом раздавить, а то на карчу* налетит и затонет. Столько добра пропадет даром…

— А он откуда узнал?

— Сие мне неведомо! У него и спроси!

Должно быть, становой получил указание воеводы и уж отписку заготовил, при каких обстоятельствах Брюсов коч затонул вкупе с людьми и товаром…

— Снимите с него мешок, — распорядился Головин.

Пронка с Селиваном выпростали атамана на пол, но рук не развязали. Он вскочил на ноги, отряхнулся от налипшей пакли, словно собака.

— Знать бы Где упасть, так ни в жисть…

— Ты кто таков будешь-то?

— Да кто я?.. Начальник артели, сволочи мы, на печорском как раз и промышляем. А в Котласе зимуем…