Читать книгу "Подъем Испанской империи. Реки золота - Хью Томас"

Колумб добрался до Кордовы к лету 1485 года. Там он повстречался с Беатрис Энрикес де Аранья, девушкой из Санта-Мария де Трасиерра, жившей в нескольких милях к северу от города. Она опекала своего дядю, местного влиятельного горожанина Родриго Эрнандеса де Аранья. Колумб сожительствовал с ней и от нее прижил второго сына – пусть и незаконного, Фернандо. Он также встречался с давнишними советниками королевы – такими, как Талавера, духовник Изабеллы, Сантанхель, казначей, и Кинтанилья, наиболее деятельный из придворных Изабеллы. Он виделся с Хуаном Кабрерой, ближайшим другом короля, и даже с кардиналом Мендосой, чья поддержка так была ему желанна{202}. Вероятно, он завел эти знакомства благодаря фраю Марчене и Пересу. Но хотя Колумб и встречался с этими влиятельными людьми, они не могли устроить ему встречи с королевой, и ему пришлось следовать за двором всю осень 1485 года через всю Кастилию, во время традиционного путешествия, мимо Андухара и Линареса, а затем Вальдепеньяса, Оканьи и Алькала-де-Энарес близ Мадрида.

Алькала была владением семейства Мендоса и располагалась в половине дня езды от их главного дворца в Гвадалахаре. Там, на месте разрушенного мавританского алькасара, во внушительном епископском дворце, который доныне возвышается на окраине города, благодаря поддержке кардинала Колумб наконец встретился с королевой. Мендоса сообщил Изабелле, что этот генуэзец умен, просвещен, деятелен и весьма сведущ в космографии. Он предположил, что Короне следует помочь ему, выделив несколько кораблей. Стоить они будут недорого, но могут принести множество выгод{203}.

Мендоса до сих пор считался наиболее влиятельным человеком в Испании после монархов, и он был первым государственным деятелем как в Испании, так и в Португалии, кто понял важность идей Колумба. Со своей стороны, Кинтанилья, похоже, решил, что Испании было бы разумно исследовать море за мысом Боядор, чтобы не оставлять исследование океана на долю одних португальцев.

Первый разговор монархов с Колумбом состоялся 20 января 1486 года во дворце кардинала, но был он безуспешным{204}. Фердинанд заранее запасся экземпляром птолемеевой «Географии», и не похоже было, чтобы он поддерживал Колумба. Короля интересовали Канарские острова – но лишь как плацдарм для поиска пути к африканским золотым копям{205}. Монархи действительно заинтересовались путем, о котором говорил Колумб, а также картой, которую предположительно начертил его брат Бартоломео («эта карта заставила их пожелать увидеть то, что он описывал»{206}). Но Колумб слишком дал волю своему воображению{207} – и, что было весьма неразумно, дал понять, что хочет стать адмиралом Океана, а также вице-королем и губернатором. Возможно, он выдвигал такие же требования и в Португалии{208}.

Все эти титулы были связаны с испанской короной. Хотя в понимании Колумба звание «адмирал» могло ассоциироваться с генуэзской семьей Пессаго, которые носили этот титул в португальском флоте, но в Испании он вызывал другие ассоциации – с «адмиралом Кастилии», наследным титулом, который недавно был пожалован семейству Энрикес, кузенам Фердинанда{209}. В Кастилии вице-король был лишь один раз, а именно в Галисии, – пусть даже несколько чиновников с таким званием были на службе арагонского короля. Вероятно, Фердинанда такое требование особенно раздражало. Губернатор? Этот титул тоже недавно использовался в связи с Галисией, маркизатом Вильена и Канарскими островами, но в других случаях не применялся.

И Фердинанд, Изабелла были наследниками королей, которые в свое время активно занимались внешними делами. Образованный королевский двор Арагона всегда интересовался внешним миром, и дядя Фердинанда, Альфонсо Великодушный, проводил в Неаполе больше времени, чем в Испании. В XIII веке в зависимости от Арагона был Тунис, арагонские короли до сих пор жаждали завоеваний в Африке. Колумб имел дело не с изоляционистами.

Но Колумб в своей напористости не учитывал того, что короли сейчас были заняты войной с Гранадой. Как пишет Лас Касас, «когда монархи должны заниматься войной, они мало что знают и хотят знать о других делах»{210}.

Отношения католических королей с Генуэзской республикой в то время тоже были неважными. Потому казалось, что до идей Колумба дело не дойдет. Примерно тридцать лет спустя один юрист, Тристан де Леон, писал, что сложность была в том, что «полагаться приходилось только на слова Колумба»{211}. Затем Колумб сказал монархам, что представит им человека, который в него верит. Он послал за фраем Антонио де Марчена из Ла-Рабиды, который заявил, что то, о чем говорит Колумб, по большей части верно. Марчена предложил, чтобы по крайней мере было созвано ученое собрание, как это было в Лисабоне{212}. Его монастырь помогал в завоевании Канарских островов, чтобы увеличить в мире число христианских душ. Колумб предлагал возможность еще более широкого распространения христианства.