Читать книгу "Саур-Могила. Военные дневники (сборник) - Андрей Пальваль"

Сам я думал, что вот-вот дадут команду на прорыв и надо быть готовым. А если не дают, то только потому, что собираются к нам пробиться. А в этом случае бросать высоту нельзя. Чтоб её взять, положили людей. И если придётся снова брать, то это бóльшие потери, чем при удержании… В детстве я долго верил в Деда Мороза (точнее, не в него, а в государственную службу «Дед Мороз», которая дарила всем детям в СССР подарки). Будь у меня тогда больше информации, я бы, наверное, не ждал подкрепления, как Асоль – алые паруса.

Хотя… я не только ждал. Нашей харьковской группой мы готовились к разным вариантам развития событий. Днём «Сокол» дал задание проработать вариант отхода на случай, если дадут команду на прорыв. Ну или просто, на крайний случай, если уже нечего будет терять. Я взял топографическую карту корректировщиков и начал изучать прилегавшие «зелёнки». Условно мы выделяли несколько зон. Красная зона – высота и несколько километров вокруг – это зона боевых действий и повышенного внимания вражеских наблюдателей. Чёрная – зона, подконтрольная боевикам. Она опасная, но безопаснее красной. Серая – крайняя перед нашими блокпостами. Идея была следующая: максимально незаметно пройти красную зону (это самое сложное). Дойти до серой. А в серой зоне к нам смогут подскочить на технике от «Вихря» и забрать. Тогда фронт ещё не посыпался, и до серой зоны было километров десять (по памяти, может и ошибаюсь).

Почему-то я был уверен, что если не получится к нам прорваться основным силам, то нам прикажут отходить самостоятельно уже сегодня вечером (в генштабе ж не дураки сидят, да?). А учитывая то, как перед этим потеряли Степановку и Мариновку (Петровское было просто следующим звеном цепочки), что-то подсказывало мне, что отход вполне вероятен. Поэтому, параллельно с изучением маршрута, мы с «Лисом» перелили воду в фляги и приготовили вещи для рывка, чтобы потом долго не собираться.

Посидев над картой, поговорив с парой человек из нашей роты, я пошёл к Тренеру. Темур предложил маршрут, но раскритиковал идею выходить – каждый метр простреливается, в прилегавшей «зелёнке» – растяжки, всё просматривается.

– И вообще, с чего такой план? Кто решил, что мы будем выходить?

– Пока никто. Но, может, уже вечером дадут команду на отход – сказал я (не, ну я правда в это верил…)

– Вечером? Хм, тогда надо сапёрам сказать, чтоб уничтожили боеприпасы, – задумчиво сказал Темур. – Но идея плохая, тут мы в гораздо лучших условиях и можем долго держаться. А если пойдём, нас легко накроют. Тут уже всё пристреляно вокруг из миномётов.

– Главное, если будем идти, чтоб никто не остался…

Все закончилось, как и должно было. Через час меня позвал «Сумрак». И состоялся приблизительно такой разговор.

– «Шаман», ты шо, падла, тут людей коломутишь? А я всё смотрю, с картой ходишь, то с одним поговоришь, то с другим. Да я тебя сейчас за паникёрство расстреляю.

Я не думал, что он серьёзно, скорее всего фигура речи… но кто его знает. Люди нервные, обстановка боевая. Пожар надо было тушить. Надо было как-то объясниться.

– «Сумрак», спокойно. Я никого не подбиваю. Я прорабатывал маршрут выхода, чтоб Костя мог нас потом вытащить. На крайний случай. Или если будет приказ на отход.

– Никто никуда не отходит. Завтра придёт колонна подкрепления с бронетехникой. Они уже под Свистунами. Иди на место. И смотри мне…

Как-то так. Паникёром я себя не чувствовал – прислушивался к себе и не находил ни страха, ни паники (видимо, всё притупилось). Но раз полковник сказал, значит, так и есть. Какое это жгучее и болезненное чувство, когда тебя обвиняют в таком. Наверное, это самое страшное на фронте – быть заподозренным в трусости или паникёрстве и подвергнуться остракизму товарищей.

Вернувшись к окопу, я рассказал «Лису» про разговор. «Лис» сказал, что надо было просто говорить, что выполнял задание старшего, и пусть они выясняют между собой. Так или иначе, но, похоже, никакой команды не будет – готовимся к обороне и ждём подкрепления.

Дел у нас особо не было – ждать и наблюдать. Разговаривали с «Лисом», он рассказывал о сыроедении и раздельном питании. Увлечённо рассказывал. Меня таким не пронять, особенно тогда, когда сухпай – это вся твоя еда. Но слушать было интересно, и это была заслуга «Лиса» как оратора. Немного вспоминали о нашей жизни до АТО. «Лис» решил вести дневник. Насобирал бумажек, которыми были переложены патроны в пачках. Нашёл карандаш. Что-то начал писать. Помню – успел увидеть заголовок, то ли «Записки Лиса» то ли «Дневник Лиса»… Решил и сам пробежаться по памяти, освежить события предыдущих дней, чтобы потом, дома, можно было вспомнить о них и записать. Когда начал нанизывать бусинки происшествий на нить времени, то понял, что слегка потерялся во времени. Мне казалось, что мы провели там больше дней, чем было по числам. Видимо, сказалось то, что было много событий и рваный ритм бодрствования-отдыха.

После обеда было спокойно. Я, распаковался. Снял каску, бронежилет, перчатки, разулся. Ботинки и носки выставил на солнце, чтобы прожарились изнутри. Босые ноги тоже вытянул и развернул к солнцу, чтобы подсохли после того, как сутками парились в обуви. На горе я даже спал в экипировке и с автоматом рядом. Поэтому, когда остался босиком, в одних штанах и футболке, то возникло такое чувство, как будто лежу голый на нудистском пляже.

И когда я, посмотрев очередной раз на пятку, подумал, что надо ещё полчаса минимум, чтоб она перестала быть похожа на сморщенную кожу шарпея, прозвучал выстрел из танка. Мы с «Лисом» рефлекторно свалились в окоп. Потом ещё несколько залпов. Спустя время провели мимо Темура и прошёл «Сумрак», держась за руку. Они как раз были на правом фланге в то время. Во время одного из взрывов Темур успел в последний момент нырнуть в укрытие, но камнями и мелкими осколками ему побило лицо и глаза. «Сумраку» осколок зацепил руку ниже локтя. Они ушли в сторону штаба. А обстрел из танков продолжился.

Танки в этот раз были явно дальше, чем в первом штурме. Наверное пугало ПТУРС держало их за зоной в два километра. Я явно слышал залпы из трёх орудий, т. е. их было не меньше трёх (скорее всего три и было). Сами взрывы не производили того почвосотрясавшего эффекта, что был 19 августа. Наверное, были не бронебойные фугасы, а осколочные. Потом на земле появилось много плоских железок, напоминавших по форме букву Е (или Ш… смотря как повернуть).

Прошло около часа обстрела, когда «Лис» сказал мне:

– Ты бы оделся…

– А нафига? Ща постреляют, уедут, я вылезу досушусь, потом оденусь.

Но «Лис» был прав. Обстрел не был самостоятельным пунктом дневной программы. Когда он стих, я услышал сухой стрекот стрелкового оружия. Всю расслабленность как рукой сняло. Особенно когда я услышал голоса людей. Уже потом я понял, что это были голоса из центральных окопов, но тот момент я подумал, что это противник смог незаметно приблизиться к нам.

Странно, но больше всего меня волновало в тот момент, что получится, как в старом советском анекдоте: «как же перед доном Педро неудобно…». Прорвались они, значит, типа «не на жизн, а на смерть», а тут какой-то босяк их встречает, без обуви, без броника и каски… в засаленной футболке. Первая мысль вообще была схватить гранату и кинуть за бруствер для профилактики.