Читать книгу "Джинн - Грэхем Мастертон"

Я смущенно покашлял.

— Я и не собирался смеяться. Но что вы скажете по поводу музыки? Откуда она исходит?

Профессор почесал свою волосатую шею.

— Думаете, я понимаю больше вашего? Откуда мне знать про эту музыку? В магии не существует слов «где?» и «откуда?», есть только — «когда?» и «как?». Ко всему, что относится к магии Среднего Востока, не подходит слово «где?». Где Бог? Где рай? Где ангелы? Это земные вопросы, не имеющие смысла.

— Но вы считаете, что эта музыка — один из способов проявления джинна?

Профессор пожал плечами:

— Честно говоря, не знаю. Я раньше слышал в легендах о странных звуках и о музыке, но ни о чем конкретном не знаю. Хотя мне это чем-то напоминает ритуальную музыку в честь богов в областях северной Сахары.

— Вы полагаете, это волшебная музыка? — спросила Анна.

— Понятия не имею. Вы рассказывали, что Макс тоже слышал музыку и она его беспокоила.

Мы снова прислушались к тому, что происходило за дверью в башню, но все было тихо. Слышали лишь повизгивание флюгера и ночной ветер с моря. Да и весь старый дом потрескивал, словно души умерших хозяев бродили по нему и скрипели половицами.

— Итак, — сказал я. — Сосуд в башне. Давайте побыстрее вышибем дверь и посмотрим, что же в нем такое.

Я поднял свою железяку и начал сковыривать печати с древними знаками. Тут мне пришло в голову, что проще пару раз ударить киркой и пробить дыру в панельной стене, чем возиться с печатями и железным засовом. Тогда и печати останутся целыми.

Я покрепче взялся за кирку и замахнулся для первого удара. Вдруг я ощутил, что рядом со мной стоит кто-то еще. Нет, не профессор Кволт и не Анна. Кто-то другой. Я как во сне опустил кирку и медленно развернулся. В тусклом лунном свете, в длинном платье, стояла мисс Джонсон. Ее лицо было белым и неподвижным. Она поднимала руки, будто подзывая или показывая на меня.

— Мисс Джонсон? — выпалил я раздраженно и взволнованно, отчасти от злости, отчасти от испуга. — Мисс Джонсон, что все это значит?

— Она зловеще шагнула вперед. Ее лицо ушло из полосы лунного света, и теперь были, освещены лишь очки, блестевшие, как две монеты.

— Мистер Эрскайн, — зашептала она. — Не трогайте дверь!

— Мисс Джонсон, — сказал я. — Надо. Вы знаете, что миссис Грейвс погибла?

Нависла тишина. Затем она сказала:

— Так я и предполагала. Какой ужас!

— Предполагали? — изумленно воскликнул профессор Кволт.

— Конечно, — ответила мисс Джонсон, поворачивая голову в его сторону. — Она вмешалась в такие дела, что это должно было случиться. — Она замолкла, затем продолжила: Уверяю вас, ее смерть никак не связана со мной. Я только предполагала, вот и все. Я не знала, что он собирается это сделать.

— Он? — спросил я. — Кто он?

Мисс Джонсон опустила голову.

— Давайте лучше поговорим обо всем внизу, — сказала она. — Мы потревожим сосуд, если будем стоять рядом с этой дверью. Он знает, что творится вокруг. Он непредсказуем. Никогда не знаешь, что он сотворит в следующий момент.

Профессор Кволт сказал:

— Раз вы так хотите, поговорим внизу. Но мне кажется, вопрос мистера Эрскайна заслуживает того, чтобы на него, ответили. Все-таки не каждый день у человека умирают крестные родители, не так ли?

Мисс Джонсон прошептала:

— Нет, умоляю, нет!

Она повернулась и пошла по коридору, ее длинное рыжее платье волочилось по полу. Когда мы пришли в большую гостиную, она зажгла старые масляные лампы, и мы расселись, окружении желтых мерцающих огней.

— А что, разве нет электричества? — спросил я.

Мисс Джонсон кивнула:

— Есть, но я люблю так. Макс любил говорить, что электрическая энергия — от дьявола, а я всегда боюсь, что он может явиться.

— Э-э… значит, тот, о ком вы говорите, тот, в чьи дела, вмешалась миссис Грейвс, это дьявол?

Мисс Джонсон торжественно склонила голову:

— Я знаю, что это звучит смешно, но это так. Так его называют.

Теперь спрашивал профессор Кволт:

— И вы убеждены, как и мистер Грейвс, что в кувшине содержится злой дух? Верно?

Мисс Джонсон даже не взглянула на него. Она ломала пальцы, пытаясь справиться с волнением.

— Это нечто еще более могущественное, чем то, что вы предполагаете, — прошептала она. — Я знаю, ЧТО в Кувшине, я знаю, как следует поступить. Если вы не возражаете, я все сделаю сама.

— Что все? — переспросила Анна. — Мисс Джонсон, поймите, мы знаем о джинне и пришли сюда, чтобы помочь.

Мисс Джонсон выдавила улыбку:

— Я все прекрасно понимаю. Иначе бы вы не вернулись сюда и не стали ломать дверь в башню. Я наблюдала за вами с того момента, как вы пришли, и слышала все, о чем вы говорите.

— Но почему же, черт возьми, вы не разрешили нам войти? — резко спросил я. — Мне пришлось из-за вас сломать дверь!

Несмотря на мои упреки, мисс Джонсон оставалась холодной, подавленной и угрюмой. Когда я к ней пригляделся, то начал осознавать, что если бы не страшные очки да не это ужасное платье, безвкусный макияж, не выщипанные брови и не умилительные башмаки, в которых она выглядела как старомодная дева, она была бы весьма и весьма привлекательной женщиной.

— Мистер Эрскайн, — сказала она. — Напомню вам: я знаю, что в кувшине, и мне известно, как следует поступить. Я могу справиться сама. Остальные мне только помешают.

— Так объясните же нам, наконец, — сказал я, — ЧТО вы собираетесь делать?

Она вновь опустила глаза.

— Вы, наверное, слышали легенду об Али-Бабе и Сорока Разбойниках? — спокойно спросила она. — Я имею в виду настоящую легенду, а не сказку из «Тысячи и Одной ночи». Может быть, вы также знаете историю юной принцессы, которую похитил Али-Баба, чтобы принести ее в жертву колдунам, а в награду получил самого злобного из всех джиннов?

— Нцваа, — мягко сказала Анна.

— Именно, — согласилась мисс Джонсон. — Я уверена, что такие вещи вам знакомы, иначе бы вы не были здесь. Только те, кто знает легенду об Али-Бабе и Сорока Разбойниках, могут бояться кувшина джиннов.

— И каким образом вы стали причастны к этому делу? спросил я мисс Джонсон. — Я думал, вы просто компаньонка Маджори.

Мисс Джонсон кивнула.

— Официально, — ответила она, — я и была ею.

— А неофициально?

Она взглянула на меня. Медленным движением сняла очки, и тут мои предположения подтвердились. Хотя ее слегка портили печальные близорукие глаза, какие всегда бывают у людей, когда они снимают очки, она оказалась очень миловидной женщиной.