Читать книгу "Английский подснежник - Паола Маршалл"

Дина покачала головой и чопорно ответила:

— Нет, я не голодна. — Она знала, что сильно похудела за последний год и особенно за месяц, проведенный в доме Виолетты, но мысль о еде вызывала у нее дурноту.

— А я настаиваю, — весело заявил Коби и поднес печенье к ее губам. — Прошу тебя, Дина. Тебе приказывает твой будущий повелитель.

На его лице появилось выражение такой глупой влюбленности, что девушка рассмеялась, а он воспользовался этим, чтобы засунуть печенье ей в рот.

Дина заметила ошеломленное и злое лицо Виолетты и, движимая каким-то необъяснимым порывом, замурлыкала от удовольствия.

— Еще, пожалуйста, — прошептала она и наклонилась вперед. Коби подчинился, его голубые глаза лукаво заблестели.

— Так я и думал, — с мрачным видом заключил он. — Ты слишком ослабела, чтобы есть самой. Мы должны это исправить. — На этот раз девушка взяла у него с ладони крохотное пирожное-птифур.

Терпение Виолетты лопнуло.

— Довольно, Коби, — со злостью бросила она. — Поверить не могу, что ты дурачишься и поощряешь плохое поведение Дины. — Ей пришлось сразу же пожалеть о своих словах.

Ни Коби, ни Дина не удостоили ее ответом. Дина уже начала ощущать то безумное чувство свободы, которое обещал ей Коби.

— Я буду хорошей, только если он будет хорошим, — заявила она тоном избалованного ребенка. — Похоже, я действительно проголодалась. Видишь вон те пирожные с кремом, Коби? Когда-то я очень их любила.

Коби торопливо взял одно из них с тарелки и принялся снимать обертку. Его пальцы испачкались кремом. Он протянул ей руку и предложил:

— Оближи, любовь моя, и тогда я дам тебе остальное.

Дина сама не знала, что за безумный порыв ее охватил. Высунув розовый язычок, она собрала крем с его ладони, а когда Коби разломил пирожное и предложил ей половину, воскликнула:

— Ммм, восхитительно!

При виде перекошенного от ревности лица Виолетты и изумления в глазах Сюзанны она впервые в жизни почувствовала себя способной на все.

— А теперь мы должны вести себя хорошо, — серьезно сказала она, — а не то Виолетта нас поколотит!

Это был единственный веселый эпизод за весь предсвадебный период. Церемония оказалась невероятно скучной и мрачной, и если Коби был как всегда великолепен, то Дина, в своем вычурном платье, выглядела ужасно и сознавала это. Одна лишь Виолетта радовалась, что умудрилась придать невесте еще более нелепый вид, чем обычно.

Прием тоже наводил тоску. Все говорили речи, даже жених, который вел себя так безукоризненно, что Дина испугалась за его самочувствие. Принц Уэльский прислал ей в подарок красивую брошь, и жених с помпой приколол украшение к ее платью. Столы ломились от шампанского, и Дина пила слишком много, опасаясь того, что должно последовать за церемонией.

Ее мать, временно вернувшаяся из изгнания, прошептала ей:

— Вот это добыча, моя дорогая! Я всегда знала, что ты добьешься успеха, но все же… — она покачала головой. — Он тебя не пугает? Такая красота… и такое богатство!

И это лишь доказывало, по мнению Дины, насколько ее мать умнее Рейни и Виолетты, раз сумела почувствовать исходящую от него опасность. Девушка решила при первой же встрече спросить у Па, какого он мнения о ее муже (ее отца, естественно, на свадьбу не пригласили).

На ночь они отправились в новый дом жениха на Парк-Лейн, а утром собирались выехать в Париж. Перед уходом Рейни обменялся рукопожатием со своим свежеиспеченным зятем и объявил, что семья Фревиллей обрела не только родственника, но и благодетеля.

Коби держался очень скромно, хотя это было непросто. Все вокруг, включая Рейни, были взбудоражены его невероятным везением в карты, которое позволило ему отыграться за все прошлые поражения.

Правду не знал никто. Возможно, единственным человеком, понимающим, каким образом Коби удалось завоевать расположение своей невесты, был Хендрик Ван Дьюзен, подаривший Дине прекрасное жемчужное ожерелье и роскошное издание Гиббоновского «Заката и падения Римской империи» в переплете из телячьей кожи.

Сама невеста не думала ни о чем, кроме брачной ночи, и когда молодожены, наконец, остались наедине, отпустили дворецкого и были готовы подняться в супружескую спальню, слова мужа прозвучали для нее как гром среди ясного неба.

Коби взглянул на ее побелевшее лицо и худенькое тело, заметил, как она дрожит, как старается избегать его прикосновений. До последнего момента он и сам не знал, что будет делать, когда они наконец поженятся, но теперь с нежностью обратился к ней:

— Дина, дорогая, посмотри на меня.

Девушка повернула к нему мертвенно-бледное лицо.

— Коби? — В ее голосе звучал вопрос.

— Дорогая, я не думаю, что ты готова стать моей женой в полном смысле этого слова.

Дина закусила нижнюю губу, опустила голову и пробормотала:

— Не знаю. Но я же твоя жена.

Он обнял ее и усадил на диван.

— Да, это так, и я искренне хочу сделать тебя своей. Но при этом я хочу, чтобы ты была счастлива, и, по-моему, сейчас еще слишком рано. Ты устала и сомневаешься в себе. Ты плохо меня знаешь, и я думаю, что когда ты узнаешь меня лучше, мы сами поймем, что время настало. Но не сейчас. С другой стороны, если мои слова тебя огорчают… — Коби оставил фразу недосказанной, но девушка прекрасно поняла, что он имеет в виду.

Дина с дрожью перевела дыхание и ответила:

— По-моему, я еще не готова. Надеюсь, скоро это случится.

Для Коби это решение было одним из самых трудных, поскольку он не был уверен, что поступает правильно. Он нежно сказал:

— Я тоже на это надеюсь, Дина, потому что хочу сделать тебя не только своей женой, но и матерью наших будущих детей.

Она робко взглянула на него.

— Правда, Коби?

Коби кивнул.

— А теперь пора спать. Завтра нас ждет Париж. Думаю, тебе он понравится.

Дина сама не знала, радоваться ей или огорчаться из-за того, что они с Коби не стали… она даже в мыслях не осмеливалась дать название этому поступку. Но она испытала огромное облегчение, когда муж сказал, что готов подождать.

Однако, Париж — дело другое. Дина влюбилась в него с первого взгляда, и пронесла эту любовь через всю свою жизнь. У них с Коби были отдельные спальни в огромном доме, расположенном в предместье Сен-Жермен — самом фешенебельном районе Парижа. В первое же утро супруги отправились в маленький старинный особняк, отделенный от улицы чугунной оградой.

Они поднялись по веренице ступеней, и лакей распахнул перед ними двери изысканно обставленной гостиной, где их дожидалась пожилая седоволосая женщина.

— Маркиза де Шеверней, — пояснил Коби. — Кланяйся, милая, кланяйся.