Читать книгу "Большая книга ужасов-1 - Эдуард Веркин"

Я не удостоил его ответом. Мне надо было подумать.

Сегодня меня пытались убить во второй раз в моей жизни. Не получилось. А в третий раз получится. Природа любит число три, в третий раз меня достанут. Это точно. В первый раз меня пыталась убить Римма.

Она попыталась меня убить. Никто не видел. Они пошли гулять к озеру. Римма, Ли, Ма и Бакс. Бакс не хотел идти, он был ленив, но я его все-таки отправил, я не мог отпустить Ли с Риммой одну. Па уехал на работу.

Я с ними к озеру не пошел. Ма не хотела брать Бакса, но я убедил их, что без Бакса ходить опасно.

И они ушли.

Я отправился в сад. Целый час бродил между деревьями, думал, что делать дальше. Пахло яблочками. Потом решил сходить к кроликам. Я знал, что они ушли, но все равно на что-то тупо надеялся. А вдруг кто-нибудь из них остался?

Кролики ушли. Их подземные лабиринты опустели, они прорыли ход куда-то в сторону ручья и убежали по нему. Все. Взрослые кролы, крольчихи и совсем маленькие крольчата.

Я сидел, глядя в осыпающиеся черные дыры в земле. Мне было тяжело. Даже плакать хотелось. Будущее, которое уже стало у меня постепенно вырисовываться, сытое, теплое и доброе, это будущее растаяло. Теперь впереди у меня снова была одна неизвестность. Черная кроличья нора, осыпающаяся по краям. Вот так.

Я попробовал заплакать, но у меня ничего не получилось, я ведь никогда раньше не плакал, к тому же мальчики не плачут.

Позже, уже сидя здесь, в камере, я понял, какую ошибку допустил тогда. Глупую, таких ошибок не допускают опытные люди. Местоположение было выбрано мной крайне неудачно – я сидел лицом к изгороди, а за спиной у меня были сад и дом. Ветер дул со стороны улицы, и я не мог знать, что происходит у меня за спиной.

И когда я почувствовал надвинувшийся на меня трупный запах, было уже поздно. Я начал сдвигаться…

Это была тонкая стальная проволока. Она резко сошлась на моей шее и пережала дыхание. Я рванулся. Проволока держала крепко. Она впилась в кожу. Я рванулся сильнее и упал на траву.

Короткое мгновение я лежал, разглядывая землю перед глазами. Я запомнил ее, эту землю. Прелые и зеленые травинки, песок, кусочки коры, муравьи тащат украденные где-то крупинки сахара, у каждого по слипшемуся кусочку за спиной, улитка на стебельке, мой сорвавшийся с шеи серебряный медальон в виде доллара… Затем меня легко приподняли с земли и перевернули на спину.

Надо мной стояла Римма. На ее руку была намотана длинная стальная удавка, такими отлавливают бродячих собак. Римма смотрела на меня и шевелила ноздрями. Глаза у нее изменились, зрачки превратились в две большие черные дыры, с черными же набухшими сосудами по белкам.

Римма поставила мне ногу на горло и придавила. С виду в девчонке было совсем немного весу, от силы килограммов тридцать пять. Мне же показалось, что на шею мне наступил по крайней мере слон. Но шея у меня была крепкая, с шеей мне повезло, она выдержала. К тому же мне удалось вильнуть вправо, и нога Риммы соскользнула. Я вывернулся и попытался вскочить. Римма молча прижала меня к земле.

Со стороны это, наверное, выглядело весьма комично – щуплая девчонка ногой вжимает в землю довольно крепкого парня. Но мне было не до смеха, удавка все глубже впивалась в горло. Все это происходило в полной тишине, я даже слышал, как, собирая обед, на кухне гремит посудой Селедка.

Перед глазами у меня поплыли серые круги, и на несколько мгновений я отключился.

Когда сознание вернулось, я обнаружил, что мои ноги болтаются в воздухе, а удавка впилась в горло еще сильнее. Я висел и медленно поворачивался по часовой стрелке. Римма перекинула конец проволоки через толстый яблоневый сук и подвесила меня на дереве.

Я захрипел и задергался. Это было больно. Попробовал позвать Бакса, но вспомнил, что Бакс ушел гулять. Я был один и захлебывался в слюне. Римма стояла рядом со мной и наблюдала. Ее лицо абсолютно ничего не выражало: ни ненависти, ни злорадства, оно было равнодушное и пустое. Как всегда. Только глаза горели черным огнем, да язык то и дело выскакивал из-за сомкнутых губ и тут же прятался обратно.

Теперь мне легко обо всем этом рассказывать. Сейчас мне тоже угрожает смерть, но я ее совсем не боюсь. Я сделал все, что должен был сделать, и я спокоен.

Тогда же мне было очень страшно. Даже не страшно, а как-то безнадежно. Мной овладело безразличие, я видел все происходящее как бы со стороны, будто это не я висел, задыхаясь, на проволоке, а совершенно другой человек. Я не надеялся, что меня кто-то спасет. Обидно было, что все кончилось так бессмысленно, что я так ничего и не успел…

Мысли мои стали сбиваться, я почувствовал, как расслабляются мышцы, как постепенно немеют конечности, как сердце, до этого бешено колотившееся, начинает останавливаться…

Римма обмотала удавку вокруг ствола, шагнула ко мне, обняла меня своими подвижными твердыми руками и повисла вместе со мной. Ее пальцы впились под ребра, проволока разрезала кожу на моей шее.

В голове моей что-то лопнуло, зеленая краска разлилась неудержимым морем, и я увидел.

Поля, богатые дичью, плыли перед моими глазами. Они были зеленые, коричневые, золотистые, небо голубое, а оранжевое солнце заливало все это нестерпимым светом. Мне захотелось ступить на эту яркую сочную зелень, и я уже сделал первый шаг…

В моей голове что-то лопнуло во второй раз, и я очнулся. Я лежал под яблоней. На шее моей болтался обрывок удавки. Каким-то чудом стальная проволока оборвалась, и я свалился на землю.

Рядом со мной стояла Римма. Я поднялся и попятился. Римма присела, вытянула вперед руки и собралась прыгнуть на меня. В голове колыхалась муть – это кровь прилила к мозгу, я плохо соображал, но понял, что единственный шанс спастись – бежать.

И я побежал. Я никогда так не бегал. Я несся, удирал, драпал со всех ног. Она почти не отставала, это было слышно по запаху. Оглядываться я почти не успевал, а когда мне удавалось это сделать, я видел, что Римма бежала не как человек. Она двигалась на четвереньках, редкими длинными скачками, как большая зубастая лягушка. Каждый такой скачок в несколько моих шагов. Ноги плохо меня слушались, и Римма меня постепенно настигала.

Спасло меня то, что до ворот я добежал первым. Я поднырнул под решетку, перекатился по асфальту и вскочил на ноги.

Римма повисла на воротах с другой стороны. Она держалась за прутья двумя руками, и пальцы ее шевелились, как белые черви. По подбородку у нее текла тоненькая коричневая струйка.

Преследовать меня по улице Римма не решилась.

Через полчаса я добрался до порта. Здесь в воздухе перетирался миллион разных запахов, возле причала были составлены разные контейнеры и ящики, и в их лабиринте Римма, даже если бы захотела, не смогла бы меня отыскать. Оставалось выбрать тихое местечко и передохнуть. Лучше всего для этого подходили ржавые морские контейнеры, сваленные на портовой окраине.