Читать книгу "Дочь стеклодува - Петра Дурст-Беннинг"

– В отношении своей семьи Хаймер совсем не жадный, видела бы ты, сколько всего старик накупил для Евы! Мы… в конце концов, мы ему чужие. Но от Томаса я кое-что получила, и очень даже красивое! – Рут показала сестре язык.

– А где этот подарок? Почему ты нам не показываешь? – вызывающим тоном поинтересовалась Иоганна.

Мари переводила взгляд с одной сестры на другую.

– Неужели вам обязательно ругаться? В конце концов, сегодня Рождество. Если Рут не желает показывать свой подарок, что ж… – она развела руками, – ничего страшного в этом нет! Я прекрасно понимаю, что тебе не хочется этим делиться.

Иоганна пристыженно уставилась на столешницу: сестра права. Она вздохнула. Все это из-за разочарования.

– Извини меня, – тихо сказала Иоганна, потянувшись к руке Рут.

– Оставь меня в покое! – Рут отдернула руку и вдруг громко всхлипнула.

– Что случилось? Рут, ради бога, я ничего плохого не хотела сказать!

Иоганна с тревогой смотрела на плачущую сестру. «Счастливое Рождество, – подумалось ей. – Хоть бы Петер зашел, что ли».

– Это… не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к Хаймерам, – всхлипнула Рут.

Иоганна и Мари переглянулись, им вдруг показалось, что они понимают, почему плачет Рут. Первое Рождество без Йооста.

– Я тоже скучаю по отцу, – прошептала Мари. – Так, что у меня иногда болит в груди.

Рут поглядела на них из-под мокрых от слез ресниц. В полутьме она подошла к своей сумке, достала из нее что-то, а затем поставила на стол.

– Моя миска! – воскликнула Мари. – Как она сюда попала? Какое отношение она имеет к отцу… – И тут же недоверчиво спросила: – Это рождественский подарок Томаса?

На миг в кухне повисла мертвая тишина.

Рут кивнула, снова закрыв лицо руками.

– Красиво, правда? – сказала она и фыркнула.

Прошло мгновение, прежде чем сестры поняли, что Рут не плачет, а смеется.

Смех ее оказался заразительным – истеричным, неконтролируемым и освежающим. Они смеялись, пока не почувствовали на губах соленый привкус слез. И только совсем запыхавшись, девушки умолкли.

Рут повертела миску в руках.

– Он шепчет мне на ухо одно признание в любви за другим, а потом дарит мне вещь, каких в мастерской сотни! «Тебе наверняка будет особенно приятно, потому что ее раскрашивала твоя сестра», – передразнила она Томаса. – Я даже не знала, что сказать. Нет, мне нравится, как ты рисуешь, пойми меня правильно, – произнесла она, обращаясь к Мари. Та только рукой махнула. – Просто… почему-то я ожидала большего. Подарка только для меня. Так сказать, в знак его любви. – Казалось, Рут вот-вот снова расплачется. – Он ведь так и не понял, почему я не сошла с ума от радости! Когда мы прощались, он даже немного обижался из-за этого.

– Мужчины! – пренебрежительно фыркнула Иоганна.

И как Рут сама не видит, что этот тупой чурбан не для нее? Что у него нет ничего общего с тем принцем, о котором она прежде мечтала?

Мари сухо добавила:

– Особенно Хаймеры!

И, поскольку плакать им не хотелось, сестры опять принялись хохотать, пока у них не разболелись животы.

Вернувшись из церкви, Иоганна сразу же растопила печь. Затем поставила на стол все, что сумела найти в кладовой: хлеб, масло, стакан меда, стакан сливового мусса от Гризельды. Все, кроме яблок, которые преподнес им Вильгельм Хаймер – так торжественно, словно они были из чистого золота.

– Не смейте мне грустить! – заявила она Рут и Мари. – Как-нибудь переживем этот вечер! – Она насыпала муку в миску, затем добавила два яйца, молоко и перемешала. – Можем сделать блинчики с медом. Или со сливовым муссом! – пытаясь подбодрить сестер, веселым голосом произнесла она.

– Ни елки, ни зеленых веток… – Рут взглянула на табурет, на котором каждый год стояла небольшая елка.

– Откуда мы взяли бы елку? Мы всегда получали ее от Кривляки Пауля, так сказать, в нагрузку к дровам.

– Мы даже не срезали ветки в Варварин день. А их можно было получить бесплатно, – напомнила Мари.

– Верно! – вздохнула Иоганна.

Они были так заняты работой, что забыли срезать в Варварин день несколько яблоневых или вишневых веток для сочельника. Иоганна увидела, что края блина на сковороде начали загибаться. Когда запахло горелым, она поспешно перевернула его.

– Дерево! Варварины ветки! – презрительно фыркнула Рут. – Какой нам прок от дерева, если вешать на него нечего? Вы оглянитесь вокруг! Ни орехов, ни пряников, ни сахарных бубликов – мы бедны, бедны, бедны! – Она разрыдалась.

Вскоре ее плач подхватила и Мари. Иоганна беспомощно смотрела то на блины, то на сестер. Больше всего ей хотелось пойти к Петеру, но оставить сестер одних она не могла. И вдруг, словно прочитав ее мысли, Мари всхлипнула:

– Кстати, почему Петер к нам не заглянул? Раньше он всегда приходил на Рождество.

– Не знаю, куда он подевался. В церкви его тоже не было, однако это ничего не значит. Он никогда не был добрым прихожанином, – отозвалась Иоганна. – Может быть, ему у нас неловко. Один мужчина среди женщин…

– Ты имеешь в виду, это из-за того, что отца теперь нет? – Мари покачала головой. – Петер всегда чувствовал себя неловко в мужском обществе. Иначе он каждый день ходил бы в «Черный орел» вместе с братьями Хаймерами и другими мужчинами.

Иоганна вынуждена была признать ее правоту. Петер всегда с удовольствием проводил с ними время.

– Да придет он…

И девушка широким жестом отправила на сковороду следующий блин.

– Так, теперь давайте наедимся досыта! А о мужчинах я сегодня слышать больше не хочу, разве что о младенце Иисусе!

Рут подняла на нее заплаканные глаза:

– Ты права. Мы, сестры Штайнманн, непобедимы! – Она вынула платок из кармана юбки и шумно высморкалась.

В печи потрескивали дрова.

Из соседнего дома доносилось пение и звуки флейты.

Место Йооста пустовало, как и табурет для елки.

Не слышно было щелканья орехов, на столе не дымились пряники.

– Ну, зато нам тепло! – сказала Иоганна и намазала еще один блинчик сливовым муссом.

20

Никто из сестер не расстроился, когда сочельник остался позади.

Ночью пошел снег, ложась густыми красивыми хлопьями, которые таяли, едва коснувшись земли. Вместо того чтобы укутать землю девственной белизной, мокрый снег превратил дороги в грязные топкие тропы. И теперь, после холодной ночи, земля, разумеется, покрылась гладким, как зеркало, льдом. Для Иоганны и ее сестер такая погода стала лишь очередным подтверждением того, что это Рождество не похоже на другие.

Спотыкаясь, держась друг за друга, девушки поднимались к дому Вильгельма Хаймера по крутой дороге. На Хюттенплац – пустой и заброшенной в это время года – образовались большие ледяные озера.