Читать книгу "Ничейная земля - Илья Бушмин"

— А глаза?

— Да, глаза, конечно. В детстве или в молодости он пережил какое-то потрясение, связанное с женским полом. Понимаете, когда-то женщина увидела его стыд, его боль, его незащищенность, и это послужило такой травмой, что ее отпечаток он несет всю свою жизнь. Не исключаю также, что он был каким-то образом разоблачен. Женщина или девушка, а может быть, группа женщин или девушек, увидели что-то постыдное. Что-то, чего не должны были видеть. И поэтому он выкалывает глаза своим жертвам. Таким образом он как бы прокручивает время вспять и заставляет их перестать видеть его унижение или его низкий поступок, свидетелями чего они — а для нашего убийцы каждая жертва воплощает кого-то из прошлого, ту, кто нанес ему травму — стали.

Около 9 часов вечера в штабе, расположившемся в Промышленном ОВД, Шмаков и Гапонов подводили предварительные итоги рейдов.

— На данный момент мы практически закончили отработку той информации, которая у нас имелась, — сказал Шмаков. — Каждая группа курсировала между отделом и Ямой по шесть-семь раз.

— И что мы имеем на данный момент?

Шмаков потянулся к бумагам.

— Так. Задержаны 11 человек, находящихся в розыске, в том числе четверо в федеральном и один в международном. Сейчас с ними работают плотно. Изъято почти полкило наркотиков. В основном марихуана, но набралось и более 50 граммов гашиша и незначительное количество героина. Раскрыто восемь краж, похищенное частично изъято. Также да, обнаружен труп, но там никакого криминала нет.

— Итого, — невесело заключил Гапонов. — Успехи есть, но по главному направлению, ради чего все и устраивалось, мы остались с пустыми руками?

Шмаков развел руками:

— А какая у нас альтернатива была? Разве что подворовый обход всех без исключения домовладений в Замаячном поселке. Но вы только подумайте о резонансе, который это все вызовет у местных. А их там — несколько тысяч человек. И если не большинство, то половина из них точно к полиции относятся практически с ненавистью, — начальник городской полиции покачал головой. — А если учесть, что не помешало бы проверить не только сами дома, но и дворовые постройки, выгребные ямы, стихийные свалки и огороды… Мда. Тут нам нужно лет пять времени и целая армия. А это просто нереально, Ефим Алексеевич, не хуже меня понимаете.

— Мда, — буркнул Гапонов и выругался. — Чертовая Яма…

Шмаков покивал, вспоминая Марфина. Глава города завтра пригласил его к себе в мэрию, чтобы заслушать, что сделано для поимки убийц его дочери. Ничего хорошего от встречи полковник не ожидал.

— Непосредственно поселок Замаячный — место, которое лично значимо для нашего убийцы, — продолжал психиатр-консультант. — Там он мог родиться, вырасти или иметь каких-нибудь родственников. Скорее всего, именно там ему и была нанесена та самая травма, о которой мы с вами говорили.

— А почему он сменил район?

— Лично я уверен, что это связано исключительно со страхом перед полицией. Но в то же время, Екатерина, обратите внимание на старые эпизоды. Там ведь прослеживалась тенденция определенной игры с тогда еще милицией, правильно?

Катя вспомнила труп, подвешенный к дереву, и тут же постаралась отбросить эту картину, запавшую ей в память навсегда.

— Убийца пережил в детстве или раннем половом развитии унижения и обиды. Не исключаю, что со стороны близких родственников. Мать, бабушка, сестра… У него могут быть неплохие внешние данные, но психический недостаток, та самая травма, не дает ему жить, как все. Он боится насмешек и пресекает их на корню. Ты ничего не увидишь, а еще ты умрешь, поэтому ты и такие, как ты никогда не унизите меня и никогда не причините мне боль.

— Самозащита, — с трудом осознавая услышанное, пробормотала Катя.

— А как вы хотели? Игры разума. Идем дальше, Екатерина. В жизни он неприхотлив. Может заниматься самой обычной деятельностью. Вплоть до слесаря, рабочего. Замкнут. Создает впечатление не очень умного, интеллектуального собеседника, и старается компенсировать это с помощью физической силы.

— То есть, он пытается, так сказать, физически доминировать и в обычной жизни?

— Вероятнее всего, да. А вот перед личностью, которой он уступает в силе, наоборот — может стать послушным, ведомым. Однако, и это важно, Екатерина, — психиатр поднял палец, подчеркивая. — Все это не касается моментов, когда он выходит на охоту. В поисках жертвы он преображается на глазах. Может казаться остроумным, находчивым, даже сообразительным.

— Второе «я»?

— Скорее, сумеречная зона, куда его сознание проваливается, когда он начинает выбирать, искать жертву и реализовать свой план. Тогда он преображается даже физически, что для него очень важно. Ведь, скорее всего, на фоне застарелых травм — учитывая, что они связаны с противоположным полом — у нашего убийцы может быть половая дисфункция. А это вызывает в нем еще большее чувство собственной неполноценности и заставляет закрыться в себе.

— Но… Он ведь насиловал…?

— Совершенно верно. Когда он возбужден по-настоящему, он способен на все. Но для него половое бессилие может исчезать на время лишь в моменты триумфа. В моменты насилия, победы над своей жертвой, игры по его правилам. Тогда он получает удовольствие. Ему нравится чувствовать агонию умирающего тела. Нравится быть своего рода богом, хозяином человеческих судеб.

Катя не могла это слушать. Каждая фраза психиатра жалила ее сердце стилетом. К счастью, на фоне усилившихся провалов она сейчас пила успокоительное. Каждый день. А потому — слушала дальше.

Поздним уже вечером, когда Поляков заскочил к себе в кабинет, чтобы глотнуть кофе и отправиться в последнюю вылазку в Яму, на которую стремительно опускалась ночь, позвонила женщина с улицы Ворошилова.

— Здрасте, вы просили позвонить? — в ее голосе слышалась тревога. — Вы из полиции? Что случилось?

— Ничего, просто обычная проверка, — заверил Поляков. Он вспомнил слова девочки про позднее возвращение матери и покосился на часы. Начало десятого вечера. — Я просто хотел бы поговорить с хозяином квартиры, которую вы снимаете, Иваном Моховым. У вас есть его телефон?

— Нет.

— То есть как?

— Ну, он давал номер, когда мы переехали, но я как-то звонила, а тот отключен.

— У вас номерок, конечно же, сохранился?

— Нет, удалила. Зачем мне хранить номер телефона, на который нельзя позвонить?

Железная логика, не поспоришь.

— А когда он обычно приезжает к вам, не подскажете?

— Ну, раз в месяц. За деньгами.

— В начале месяца или в конце?

— В начале. Да вот, три дня назад приезжал. Взял деньги за месяц, спросил, как дела, и уехал. Простите, а что случилось-то, все-таки? Он что-то натворил?

— Наоборот, он может помочь, — как обычно в таких случаях, соврал Поляков. — А как он себя вел, не помните? Может, нервный был, взволнованный, возбужденный…?