Читать книгу "Паршивка - Рафаэль Муссафир"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я останавливаю машину частично на зебре, частично загораживая пожарный подъезд к школе, полицейские говорят мне, что здесь нельзя стоять, я делаю вид, что даже и не слышала, быстро хватаю за руку Ребекку и бегу, проклиная на ходу чертовых гаишников, все они просто фашисты и уже в печенках у меня засели. Ребекка слышит, как я ругаюсь, и начинает беспрестанно повторять: «Ты сказала „черт“, мама, ты сказала „черт“ мама», — я говорю ей, что дети не должны произносить грубых слов, слишком поздно, отвечает она мне, и заводит идиотскую песенку: «Ох, черт, я сказала „черт“, ох, черт, я опять сказала „черт“, ох, черт, я опять и опять сказала „черт“…»
Оставшись в школьном дворе, Ребекка смотрит, как я бегу к машине.
Сегодня начало школьных занятий.
Я уезжаю в машине одна и думаю, что Ребекка, быть может, среди всех этих незнакомых людей чувствует свое одиночество еще сильнее, чем я в своей машине.
А может быть, и наоборот, и самая одинокая из нас двоих — это я…
Я продолжаю барабанить ногтями по рулю, но это уже не Моцарт, а на заднем сиденье нет Ребекки. Она стоит посреди школьного двора, а вокруг все брызгают слюной, из носов у всех текут зеленые сопли, и все дети общаются исключительно при помощи подставляемых друг другу подножек.
Она стоит на улице, а погода прохладная.
И возможно, впервые с восхищением понимает, что дым может выходить изо рта даже тогда, когда не куришь, конечно, ведь в ее возрасте еще никто не курит.
Вскоре я чувствую, что ее теплое сладкое молочное дыхание исчезло, теперь у нее плохо пахнет изо рта, как у всех школьников.
И на щеках у нее тоже остаются следы от засохших соплей.
В туалете оранжевое мыло поворачивается вокруг своей оси и оставляет черную пену на маленьких грязных руках.
В школе дни длинные и шумные.
Во дворе на переменах случаются атаки.
Атаки во дворе на перемене: враждебный визуальный контакт между двумя людьми маленького роста, боком проходящих мимо друг друга.
Каждый день она узнает какие-то новые игры, и каждая последующая более жестока, чем предыдущая.
Эти игры позволяют ей гордо присоединяться к клану презирающих ее «больших».
«Большие»: ученицы третьего класса начальной школы.
«Большие» прогуливаются под ручку и держатся словно герцогини. Особенно когда встречаются с маленькими.
Но существуют «большие» только благодаря маленьким. Хотелось бы, чтобы они об этом не забывали.
В классе им выдают халатики для рисования.
Ребекке достается халатик в шотландскую клетку, он застегивается до самого верха.
В живом уголке растут авокадо, чечевица и ползают улитки.
Чечевица дает ростки в мокрой салфетке.
Улитки устраивают лыжные гонки на листках салата-латука.
Авокадо раскалываются, из них вылезают зеленые стебельки и поднимаются к небу.
Еще в классе есть маленькие пластиковые дрели и маленькие гладильные доски.
Маленькие дрели для мальчиков убраны в уголок под умывальником.
Маленькие гладильные доски для девочек находятся в проеме у окна, место привилегированное, поскольку тут есть возможность выброситься вниз и избежать, таким образом, участи домашней хозяйки.
В классе учительница читает детям книги с глянцевыми страницами.
Она показывает пальцем на картинки, чтобы увериться в том, что все ее понимают, а в десять часов ученикам раздают маленькие пакетики с молоком в память о Пьере Мендесе Франсе.
Ребекка рассказывает мне, что во время опроса поднимает указательный палец одновременно с Элизабет, потому что ей нравится, как Элизабет это делает, а когда учительница, в конце концов, вызывает Ребекку, та отвечает: «Не знаю».
И учительница потом уже не спрашивает Ребекку и, может быть, даже не удивляется тому, что ее палец всегда поднимается вслед за пальцем ее соученицы, словно Ребекка — ее тень.
А в конце года выступает хор из не очень красивых детей, они поют, и Ребекка стоит среди них, она поет фальшиво, но всеобщее внимание, конечно, приковано только к ней.
Я смотрю на нее, затаив дыхание. Она поет и ищет меня глазами. А мне хочется заплакать и растолкать других родителей, они стоят толпой и не дают Ребекке увидеть меня. И я поднимаю руку.
Все, она меня заметила. Она широко мне улыбается и продолжает петь, но уже гораздо менее решительно, глядя на меня смущенно и восторженно, словно спрашивая: Ну? Ты видишь? Я пою вместе со своими товарищами. Я отлично знаю, что такое не каждый день бывает, смотри на меня, но не слишком разглядывай все-таки. Все хорошо? У меня нормально получается, скажи?
А учительница на сцене очень серьезно играет роль дирижера, и Ребекка поет партию цыплят, которые пронзительными голосами выводят хором: «безвременники в лугах», не зная ни что такое «безвременники», ни что такое «луга».
Продолжая петь, Ребекка выворачивает шею, чтобы увидеть на соседней сцене то, что ждет ее в будущем. Там находится сцена «больших». Но это уже после каникул.
Этим летом Ребекка отправится в домик в Нормандии. Который дремлет в центре мирной деревушки.
И этим летом, и все последующие годы. А если не в домик в мирной деревушке, то куда-нибудь еще.
В сентябре на ее месте окажутся новые глупые малыши, которые не умеют ни завязывать шнурки, ни свистеть, ни сморкаться на выдохе, ни щелкать пальцами.
Последний пакетик с молоком в десять часов.
Последний оборот мыла вокруг своей оси.
Последний день без рюкзака.
Последний вечер без домашних заданий.
Последнее письмо Деду Морозу.
Посвящается также Лазару
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Паршивка - Рафаэль Муссафир», после закрытия браузера.