Читать книгу "Любовь по объявлению - Ольга Мариуц"

Вполне вероятно, у них здесь просто не принято выказывать чувства. Она постояла рядом, любуясь на кудрявые стружки, которые падали к ее ногам, и снова пошла в дом.

Бабушка Катерина лущила зеленые стручки. Из-под ее проворных пальцев выкатывались крупные зеленые горошинки и падали в большую эмалированную миску. Ксения пристроилась рядом, и дело пошло быстрее. Бабушка Катерина посмотрела на нее одобрительно.

Настроение было не из лучших. Воскресенье на исходе, а они с Петром даже не поговорили о том, ради чего Ксения, собственно, приехала в эти Осокорки. Было ощущение, что она просто в гостях у своей дальней, очень дальней родни. Скоро зеленый «Москвич» отвезет ее на станцию, провожающие будут стоять на перроне монолитной стеной, и Ксения даже не будет знать, как они к ней на самом деле относятся.

— Возьмешь с собой, — сказала бабушка Катерина, ссыпая лущеный горох в небольшой матерчатый мешочек. — Супчик варить будешь.

Ксения скучно кивнула.

— Я тебе корзинку наготовила, — сообщила бабушка, делая вид, что не замечает ее состояния. — Сверху яиц пара десяточков, творожок, сметана, а внизу огородина.

— Спасибо, — выдавила Ксения, продумывая, что можно будет рассказать Александру о поездке. И выходило, что рассказывать абсолютно нечего.

— Петр тебя поедет провожать? — спросила старуха, деликатно сосредоточив глаза на стручках, среди которых еще пыталась выудить спрятавшиеся горошинки.

— Не знаю, — честно ответила Ксения, не отводя глаз от морщинистых рук бабушки.

— Так ты спроси, — посоветовала та.

— Зачем? — Ксения подняла глаза.

Внезапно ее охватила обида. Она понимала, что не подошла Петру и его родне в силу определенных причин. Им нужна была хозяйка этого огромного хозяйства. Ксения в глубине сердца признавала, что их разочарование — естественная реакция на ее появление. Она могла смыть всю косметику, надеть самое простое платье, перекрасить волосы «под солому», но вытравить из себя «дитя асфальта» было выше ее сил! Она знала, когда подписала себе приговор. Вчера вечером, когда ходила следом за Петром, удивляясь, что дела по хозяйству никак не заканчиваются. Она думала, что ее сочувствие вызовет благодарность. И даже рассказала ему историю, которую прочитала в одной умной книжке. История заканчивалась так: «Мы думали, что обзавелись хозяйством, но это хозяйство обзавелось нами». Ей показалось, что Петр даже не понял, о чем она говорила. Он сгребал накошенную во дворе траву, а потом расстилал ее на крыше деревянной сарайки, чтобы она хорошо высохла, иначе зимой не будет чем кормить кроликов. Оказалось, что он все понял, только его понимание было совершенно противоположно тому, что имела в виду Ксения, рассказывая эту историю. Она смотрела на его крепкие руки, которыми он сжимал черенок вил, и думала, что такие руки не пропадут нигде. В городе он с легкостью нашел бы работу, может быть, устроился на стройку. А хозяйство на ее участке не требовало такой сумасшедшей самоотдачи. В принципе, это было бы выгодно ему самому: имея возможность заниматься любимым делом, к которому привык с самого детства, он не был бы лишен другой возможности — жить как человек. Ксения уже даже потихоньку начала составлять план мероприятий, которые помогут Петру «подняться» и войти в новую для него жизнь. В ее плане были и театры, и концертные залы, и всевозможные экскурсии. Она также продумала список книг, которые он обязательно должен был прочитать. С Александром Ксения твердо решила его пока не знакомить. Вот через год, когда налицо уже будут видны какие-то результаты…

Но, планируя, она не учла одного, и, может быть, самого главного: невозможность Петра изменить своему хозяйству.

«Ясно, — сказал бы Александр, если бы она честно призналась ему во всем, что здесь произошло. — У твоего кавалера был серьезный выбор: ты или кролики. Он выбрал кроликов».

В глубине Ксения понимала, что все не так просто и хозяйство Петра — не только кролики, корова, куры и огород. Он, наверное, мог бы все это бросить, потому что ценности, которые ожидали его в городе, были, во всяком случае, не меньшими. Но Людка, бабушка Катерина и вся остальная родня?

Она понимала, что Петр имеет право выбора, но почему-то все равно было обидно.

— Ты руки-то не опускай, — внезапно, строго насупясь, сказала бабушка Катерина. — Чего он тебя вызвал, а сам… не кует, не мелет?

— А что я могу сделать? — Ксении вдруг невыносимо захотелось пожаловаться.

— Скажи ему: так и так, — предложила старуха. — Я ехала, я на дорогу тратилась…

— Перестаньте, — попросила Ксения.

— А чего? — не поняла бабушка. — Стыдно? А ему не стыдно?

— Не знаю, — вздохнула Ксения, думая: а почему, собственно, Петру должно быть стыдно? Разве он был обязан прийти от нее в неописуемый восторг, немедленно предложить свою крепкую руку и, бросив в Осокорках все и всех, с радостью в сердце и улыбкой на губах переехать к ней?

— Ну ты сама виновата, — определила бабушка Катерина, собирая шелуху в передник. — Ходишь, куксишься… Как будто от этого толк бывает.

— А что я должна была сделать? — не выдержала Ксения. — Вешаться ему на шею?

— А то! — одобрительно сказала бабушка и протопала к двери. Она высыпала в помойное ведро стручки и вернулась. — Они ж дураки — мужики.

Она взяла в углу мешок, набитый куриными перьями, расстелила на широкой лавке старое покрывало и осторожно высыпала на него содержимое мешка. Перья — белые, черные, коричневые — осели на лавке воздушной горкой. Бабушка Катерина села рядом и, поставив на колени глубокую миску, стала драть пух. Она не умела разговаривать, когда руки ее не заняты. Ксении ничего не оставалось делать, как предложить свою помощь. Старуха удовлетворенно кивнула и подвинулась.

— Я бы не сказала, что ваш Петр глупый, — продолжила Ксения. — Он все сделал правильно.

— Ничего он не сделал, — сокрушалась старуха.

— Значит, ему это не нужно.

— Еще как нужно! — не согласилась бабушка Катерина. — Токо он скромный. От скажи, он тебя вчера даже ж спать не позвал?

— Не позвал… — Ксения запнулась, вдруг осознав, что за целых два дня, находясь рядом с кандидатом в мужья, об интимной стороне отношений она даже ни разу не вспомнила. Она попыталась представить себя в постели с Петром, но ничего не получилось. Он не привлекал ее как мужчина! Это ее неожиданно успокоило и даже развеселило. Это не Петр остался к ней равнодушен, это она сама не хотела его! Получив такое откровение, Ксения немедленно принялась про себя облекать его в слова, чтобы при встрече с Александром рассказ выглядел как можно ярче. Это принесло еще один плюс: она вспомнила, что не писала два дня, и ее руки, сердце и мозг «зачесались», требуя, чтобы она немедленно задействовала их. Значит, уезжать будет не только легко, но и приятно. Ксения вздохнула, но бабушка Катерина восприняла этот вздох как знак того, что несостоявшаяся невестка жалеет о том, что не получилось.