Читать книгу "Игра шутов - Дороти Даннет"

— Мы с вами вместе сражались, — ответил Абернаси и, ухмыляясь, снял шелковый тюрбан. Голова под ним была абсолютно лысая. А лицо, вследствие какого-то волшебного, алхимического превращения, сделалось совершенно шотландским. — Тогда я был не у дел. Вы меня, должно быть, не помните. Но брата моего вы знали хорошо: бравый был вояка и долго оставался с вами и с вашими людьми. Сказывали мне, будто он умер, но выпивка его сгубила или англичане, я так и не узнал.

В голосе Лаймонда внезапно появились резкие нотки:

— И как же твое имя?

— Абернети. Арчи Абернети, — ответил погонщик слонов на службе у французского короля. Лицо его сияло от счастья.

— Так это Терки Мэт был твоим братом… — сказал Лаймонд и, почти не. сделав паузы, продолжил: — Он умер, да. Погиб на моей службе. Если хочешь, могу рассказать тебе как. А потом я уйду. Не собираюсь превращать это в семейную традицию.

Невысокий, коренастый погонщик вскочил на ноги.

— Иисусе Христе, да я больше ничего не желаю слышать. Всем приходит пора умирать — и разве плохой он встретил конец?.. И вот что еще скажу я вам прямо в лицо: я давно знаю цену Кроуфорду из Лаймонда, с тех самых пор, как служил у вас, и Терки был о вас того же самого мнения. Единственный раз во всей нашей жизни мы с ним хоть в чем-то согласились… Шрамы, которые вы тогда получили, поди, до сих пор еще не сошли — и я на девять десятых в вас был уверен. Настолько уверен, что и сейчас захотелось дать вам понять, что рядом друг… О черт! — вдруг воскликнул Арчи Абернети встревоженно. — Черт, ну и болван же я — присядьте-ка сюда, — уж так обрадовался, когда вас увидел, что и запамятовал, в каком вы состоянии. Ну, скажу вам, и пришлось же мне повозиться с моей большой скотинкой, с добрым моим малышом. Нехристи! Басурмане! Неужто управы на них не найти?.. — Он суетился, болтал, не закрывая рта, собирал какие-то тряпочки и наконец остановился. — Садитесь же. Сейчас пройдет. Потерпите чуток, и станет легче. Человека ли, зверя лечить — все одинаково. Но уж так мне не терпится узнать, — спросил Арчи Абернети, с великой нежностью снимая прожженную мантию с плеч Фрэнсиса Кроуфорда, — я просто сгораю от любопытства: как вы-то догадались, что я говорю по-шотландски?

Лаймонд взглянул на него снизу вверх. От боли, которую он долго терпел, не обращая на нее ни малейшего внимания, глаза его расширились и теперь до краев были наполнены смехом.

— О Боже, — сказал он. — Да ведь там, в реке, ты ругался напропалую и на все корки честил паршивого слона по кличке Хаги.

Арчи Абернети сделал все, что нужно: смазал ожоги и наложил повязки, после чего Лаймонд уснул как убитый на соломенном тюфяке. Проснулся он свежим и собранным — весь его холодный сарказм вернулся к нему.

Но смотрителя ничем нельзя было пронять.

— А как же без этого: уж такое лечение. Знаете сказку про девушку и про свечку из чистого критского гашиша…

— Если бы слону дали понюхать такую свечу весом в дирхем, он спал бы круглый год. Знаю, — сказал Лаймонд. — Но я-то ведь не Али Нур-ад-Дин, а ты, хоть лицо у тебя и помечено, вовсе не Мириам-кушачница 23). Я бы тоже мог, как Хаги, стоять себе и хлопать ушами, но времени у меня в обрез.

Смотритель расстегнул свой парчовый кафтан, под которым оказалась великолепная шелковая рубашка, короткие штаны и чулки. Он уселся, сложил руки на коленях и уставился на земляка, обнажив в улыбке черные зубы.

— Слышал я, что вы приехали с ирландским принцем, тем, у которого с головой не в порядке, — сказал он. — И последние три дня сидели под замком. Отчего ж, спрашивается, вас так разморило? Двери, что ли, взламывали по ночам?

Не вставая с тюфяка, Лаймонд подхватил парадный ятаган Абернаси и взмахнул им в воздухе.

— Зачем же двери ломать, когда Робин Стюарт стоит на страже?

Сморщенное, как орех, лицо преисполнилось злорадства.

— Ах, эта рыба сушеная. Лучник на службе у короля Гарри рассуждать горазд, а ума ни на грош. Он и мышку выпустит из мышеловки, если только та будет в штанах и в маске. Чуть что не так — он, глядь, уж и растерялся. Вы, полагаю, можете его за нос водить как только вам угодно. Его допустили к Мишелю Эриссону и каждый вечер бьются об заклад: что он еще выкинет.

— А сам ты часто ходишь туда?

Арчи Абернети встал, ловко подхватил за рукоятку брошенный Лаймондом ятаган и поставил его на стойку вместе с остальным оружием.

— Мне нравится резать по дереву. А еще люблю слушать шотландскую речь — туда ходит много наших в изгнании, да и англичан немало.

— Я тоже заметил. Английский посланник называет это место рассадником интриг.

— Да нет, не думаю. Просто туда ходят люди веселые, продувные бестии, к тому же еретики и безбожники. Так, значит, по ночам вы навещали сэра Джеймса Мейсона? Вы, гости французского короля?

— Гости, которым от дома отказано. Мы настолько не поладили с хозяином, что один из людей Мейсона на следующий же день набрался наглости и подошел ко мне. Наши английские друзья конечно же заинтересованы в том, чтобы добиться расположения О'Лайам-Роу, раз уж оно не досталось французскому королю. У О'Лайам-Роу ничего такого и в мыслях нет. Но я сходил и переговорил от его имени. Мне хотелось узнать — и притом немедленно, — кого пытаются убить: меня или О'Лайам-Роу.

Взгляд смотрителя застыл.

— Зачем кому-то нужно убивать вас?

Лаймонд произнес задумчиво:

— До сегодняшнего дня я тоже задавал себе этот вопрос. Королева-мать попросила меня, не объяснив причин, быть здесь, под рукой, во время ее визита во Францию. Вот почему я в таком виде. Но уж теперь-то, Бог мой, мне ясно, зачем я ей понадобился. Видел ли ты колесницу на мосту?

Абернети кивнул лысой головой.

— Мария, королева Шотландии, была там, мой веселый погонщик, — холодно сказал Лаймонд. — С ней ее тетя и две кузины. Глупая, своевольная выходка, о которой явно знал кто-то такой, кому не надо было бы знать. Сегодня этот кто-то пытался убить девочку — и он же хотел избавиться то ли от О'Лайам-Роу, то ли от меня. На кого работает Пьер Дестэ?

Октябрьский день уже подходил к концу, и красный свет заходящего солнца пробивался сквозь холст палатки, отбрасывая причудливые тени. Из соседнего шатра было слышно, как слониха, шурша, посыпает себе спину сеном; вот мальчик-служитель одернул ее, и она низко, с придыханием затрубила.

В палатке смотрителя установилось молчание.

— На меня, — сказал наконец Арчи Абернети. — Когда он, конечно, на месте и его можно заставить работать.

— И кто он такой?

— Он родом из Руана; работал в зверинце Сен-Жермен еще с двумя парнями, когда я прибыл туда в сорок восьмом. И на каждого — подумать только! — приходилось всего лишь по одному животному. — Тут погонщик снова осклабился. — А в те времена, когда правил старый король, на зверинец тратили тысячи ливров, покупали много зверей: и львов, и страусов, и медведей, и всяких редких птиц. Пьер Жиль разъезжал по свету и пополнял коллекцию. И что же осталось после смерти старого короля? Лев, медведь да дромадер 24). Доложу я вам, — заключил погонщик, раскачиваясь на стуле, — жалкое зрелище.