Читать книгу "Корсар. Крест и клинок - Тим Северин"

И вот теперь на борту у него было сто шестьдесят человек, не считая главной боевой силы корабля — отряда из сорока янычар под водительством военачальника, — и рацион стал оскудевать. Гектор в точности знал все подробности, ибо попал он на корабль в качестве капитанского скривано, которому надлежало знать, сколько в трюме осталось мешков крупы и сушеных фруктов, сколько кувшинов масла и уксуса. Корабль вышел из Алжира с припасами в расчете примерно на месяц пребывания в открытом море — это все, что оказалось по карману Тургуту, и на четвертой неделе плавания люди начали роптать на чрезмерную скудость пайка кускуса, их основного блюда. Последняя сытная трапеза случилась после того, как святой человек, отшельник-марабут совершил молитву за успех похода. Шесть жертвенных овец зарезали, когда смазанный жиром корпус «Славы моря» спустили на воду, и цветные флаги развевались на ее снастях. Кровь и внутренности отдали морю, а мясо — команде, и галера торжественно вышла из гавани Алжира. Зеваки на крепостных валах провожали ее криками, а команда салютовала гробнице Сиди Кетака на горе, без помощи коего ни один корсар не может надеяться на успех.

Однако, несмотря на принесенную жертву, успех им не очень сопутствовал. У берегов Майорки галера перехватила с дюжину судов, в основном маленьких тартан и других весельных суденышек. Всякий раз галера заставляла незнакомое судно лечь в дрейф, а затем высылала лодку с командой для осмотра, проверки национальности судна и груза. Если корабль оказывался христианским, к изучению судовых документов приступал Гектор, а встревоженный капитан не отходил от него и твердил, чуть не плача, что он честный торговец и везет только дозволенные товары. Несколько капитанов предъявили удостоверения, выданные по условиям договора между их правительствами и деем Алжира и сулящие защиту от захвата судна и груза. К сожалению, обнаруживалось, что бумаги подлинные, и Тургут, уважая договоры, отпускал задержанных. Лишь два судна оказались настоящей добычей, только грузы их ничего не стоили — вязанки дров, тюки необработанной козьей шерсти да малое количество проса и сыра, каковыми были пополнены тающие запасы «Славы». Невеликим утешением стали несколько мешков с кофейными бобами, вероятно предназначенных какому-нибудь мавританскому шейху.

Гектор обогнул куполообразный полог, под которым Тургут и ага янычар расстилали на ночь свои тюфяки. Он еще не привык к отсутствию тяжести невольничьего кольца на ноге. Накануне отплытия Тургут настоял на том, чтобы кольцо было снято.

— Я попрежнему твой хозяин, но теперь, когда ты принял веру, у меня нет никакого желания обращаться с тобой как с рабом, — заявил он. — Отныне ты должен смотреть на себя как на моего домочадца, весьма высоко ценимого. Пророк, да пребудет он в мире, сказал: «Твои рабы — твои братья, и Аллах поместил их под твое начало. Поэтому тот, у кого под началом есть брат, должен кормить брата тем же, что ест сам, и одевать его в то, что он сам носит».

На борту галеры предводитель следовал завету Пророка. Как вся команда, он ходил босым и носил простую рабочую одежду — хлопчатое платье или длинную рубаху поверх штанов. Гектор радовался свободному покрою таких мешковатых штанов, потому что все еще ощущал последствия обрезания. Рана зажила за положенные две недели после обрезания, но порою в жару он все еще чувствовал некоторое неудобство.

Какой-то матрос поднялся по трапу с гребной палубы, и, когда он приблизился, лицо его показалось Гектору знакомым. И тут же Гектор узнал моряка. То был английский матрос Дентон, с которым они вместе сидели в трюме корабля Хакима-морехода.

— Вот не думал встретить тебя здесь, — сказал Гектор.

Дентон замедлил шаг, но узнал молодого ирландца не сразу.

— Да ведь это тот паренек из Ирландии, а? — воскликнул он. — Ты изменился. Стал вроде как постарше, повзрослев. — Он глянул на босые ноги Гектора. — А еще, сдается мне, ты надел тюрбан.

С запозданием Гектор заметил на лодыжке Дентона невольничье кольцо, хотя на голове у него не было красной шапки раба, — как и у всех, голова моряка была обмотана куском невзрачной ткани.

— Да, я обратился, — коротко ответил Гектор.

— А я и не думал упрекать тебя, — заметил Дентон, ничуть не удивившись. — Но как ты оказался на юте вместе с начальниками? Ты ведь не стал гарцоне, а?

— Нет, я скривано при предводителе, — ответил Гектор.

Гарцоне на лингва франка называли молодых наложников, которых иногда брали в море начальники и старшие оджаки.

— А еще, — добавил Гектор, — я помогаю предводителю в составлении морских карт.

Это произвело на Дентона впечатление.

— Я всегда считал тебя башковитым малым, — сказал он. — А что это за штука такая болтается у тебя на шее?

— Это кибла. Она показывает, в какую сторону я должен повернуться лицом, когда молюсь.

— Можно мне глянуть? — Дентон открыл шкатулку и увидел стрелку компаса. — Да, удобная штука, особенно когда корабль меняет курс.

— А ты как? Чем занимался эти девять месяцев?

Дентон пожал плечами.

— Почти тем же, чем занимался бы дома, доведись просидеть всю зиму на берегу. Работал на верфи, плотничал. Делал все, чтобы эта посудина могла плавать. Этой старушке сто лет в обед. Вся расшаталась, а молодость не вернешь. Не удивлюсь, коли этот поход окажется последним.

И он ловко сплюнул за борт.

— Вот уж не знаю, согласился бы я выйти на ней в море, будь у меня выбор. Но мой хозяин — тот же, как ты его называешь, предводитель, и я ему здесь, на борту, позарез нужен, потому что у него нехватка хороших моряков. Вольных гребцов хоть отбавляй, а вот таких людей, которые знают, как лучше управляться с парусом, почитай и нет. По всему, кроме чина, я тут за главного каравано — отвечаю за паруса. Должность каравано тут, конечно, занимает турок, но он ничего не смыслит в этом деле и полагается только на меня. Коль этот поход закончится благополучно, я вернусь с денежками и куплю себе свободу, да и останусь на житье в Алжире. Мне нравится здешний климат, и хороший корабельный плотник здесь в цене.

— Погоди, ведь прошлой осенью всех англичан выкупили, и они вернулись домой. А как же ты?

— Видно, — усмехнулся Дентон, — меня в списках не оказалось. А следующего выкупа из Лондона еще ждать и ждать. Говорят, что английский консул умер от чумы, а на его место еще никого не прислали. Так что мне только и остается, что разжиться денежкой в этом походе. И тогда уж меня не остановишь, привезу сюда жену и детей, пусть живут вместе со мной.

— Ты хочешь сказать, что у тебя доля в добыче?

— Таков обычай. Даже самый последний гребец на галере получает свой кус, даже раб. Пусть малую толику, и по правилам вроде бы как должен отдать ее хозяину. Но если хозяин добрый, позволяет оставить себе. Судя по всему, наш предводитель — достойный старикан и позволит оставить то, что тобою же заработано. Конечно, коль служить ему будешь как полагается.

Дентон взглянул на безвольно поникший флаг.