Читать книгу "И не таких гасили - Сергей Зверев"

— Не передумал, — сказал он, понемногу смещаясь то влево, то вправо.

— Эта сука тебя кинет, — сказал Шамиль, не спуская глаз с ножа в кулаке Антонова. — Как решила кинуть меня. Предлагаю порешить ее саму, а все, что найдем в доме, поделить поровну. Одно ее бриллиантовое ожерелье на лимон тянет.

Антонов кивнул.

— Я знаю.

Шамиль подмигнул:

— Ну что, договорились?

Решив, что бдительность противника усыплена, он сделал выпад, едва не проткнув левое плечо Антонова.

Подполковник отпрянул, обдумывая тактику боя. Короткая своего рода пика не позволяла приблизиться к ее обладателю вплотную. Можно было взяться за лезвие ножа и, красиво размахнувшись, метнуть его, как это делают киногерои. Но жизнь сильно отличается от происходящего на киноэкране. Для метания предназначены лишь специальные ножи с правильно сбалансированной рукояткой. Остальными можно дырявить двери на радость неискушенным зрителям, но убить или хотя бы серьезно ранить ими человека невозможно.

Пока Антонов маневрировал, не зная, как подступиться к противнику, тот сделал еще пару пробных выпадов. Клинок, которым он орудовал, был трехгранным и представлял собой штык с незаточенными краями. Опасаться следовало лишь острия.

Обнаруживший это Антонов стал действовать смелее. То наступая, то отступая, он хотел вынудить Шамиля сделать очередной выпад, чтобы схватиться за клинок и, шагнув вперед, вспороть ему брюхо одним точным движением, как будто расстегивая куртку на «молнии» — от паха до грудины.

Первая попытка оказалась неудачной. Штык проткнул левую ладонь Антонова и, выскальзывая наружу, порезал ему пальцы, так что совсем тупыми грани не были. Наносить новый укол Шамиль не спешил, ограничиваясь тем, что не позволял приблизиться к себе на расстояние удара.

— Давай, — поддразнивал он Антонова, — подходи. Или ты не мужчина?

Задачу затрудняло то обстоятельство, что чеченец владел своей пикой с необычайной ловкостью. Вряд ли он занимался в детстве фехтованием или играл с деревянным мечом, потому что у горцев это было не принято. Скорее всего, мастерское обращение с холодным оружием было у него в крови.

Антонов вытер порезанную руку о занавеску и отпрыгнул в сторону: как раз вовремя, чтобы не оказаться насаженным на оружие Шамиля. Находиться у окна было опасней, чем у двери, потому что здесь было меньше свободного пространства, но Антонов пошел на риск умышленно. Уходя от удара, он стремительно наклонился и завладел второй половинкой трости, представлявшей собой легкую, но достаточно длинную дубинку для того, чтобы ею можно было отбиваться.

— Тебе это не поможет, — заявил чуть запыхавшийся Шамиль.

— Посмотрим, — сказал Антонов.

Теперь он чувствовал себя уверенней, держа в левой руке палку с рукояткой, а в правой — нож.

Не давая ему освоиться, Шамиль пошел в атаку, но Антонов отбил пику палкой, а сам пустил в ход сверкающее лезвие, попытавшись полоснуть им противника по глазам. Тому удалось сохранить зрение лишь благодаря отчаянному прыжку назад.

К этому моменту комната находилась в полном беспорядке из-за сорванных гардин, опрокинутых стульев и прочих предметов, валяющихся на полу. Чтобы не споткнуться и не упасть, сражающимся приходилось проявлять чудеса ловкости и изворотливости. Пританцовывая, лавируя и делая прыжки, они перемещались от стены к стене, из угла в угол, не переставая угрожать друг другу своим оружием.

Чем дольше продолжался поединок, тем лучше у них получалось сражаться. Лица обоих лоснились от пота, дыхание сбилось, но движения не утратили стремительности. Шамиль обладал отличным глазомером и двигался весьма проворно, но ему пришлось иметь дело с не менее опасным противником. То дубинка, то короткий клинок ножа обрывали атаку и Антонов сам наносил удары, каждый из которых мог бы стать для чеченца последним, зазевайся он хоть на секунду.

Снова и снова он яростно бросался на противника, хотя ему надо было бы просто загнать его в угол и там пригвоздить к стене, как таракана. Но Шамиль упрямо пытался уколоть Антонова в лицо или в корпус, в то время как ему следовало метить в руки или даже в ноги. Эти ошибки не прошли ему даром. Внешне это никак не проявлялось, но Антонов интуитивно чувствовал, что Шамиль теряет силы. Трехгранный штык устремлялся вперед все реже, отбивать его становилось все легче.

Наконец, улучив момент, подполковник подцепил вражескую руку рукояткой трости и повернул против часовой стрелки. Несколько минут назад Шамиль играючи избавился бы от захвата и сам перешел в наступление, но его реакция уже притупилась, и внезапная атака застала его врасплох. Он выпустил из пальцев свою пику и, описав дугу, та грохнулась на пол.

На мгновение противники застыли, каждый по-своему ошеломленные случившимся. Антонов был потрясен тем, что сумел проделать этот фокус. Шамиль ожидал смертельного удара, который должен был последовать сразу после того, как он остался без оружия.

Первым опомнился он. Антонов прыгнул вперед, но было поздно. Издав победоносный гортанный возглас, Шамиль подхватил свою пику и едва не вонзил ее в нападающего.

С этого момента он действовал более осторожно и держал свою половинку трости обеими руками, нанося ею не только колющие кудары, но и рубящие. Он сражался аккуратно и расчетливо, явно намереваясь измотать Антонова, чтобы нанести неотразимый удар. Будучи моложе, он считал себя выносливее и решил воспользоваться этим преимуществом.

Подполковнику это было на руку. Он больше не атаковал, а только отступал, все сильнее раззадоривая противника. Наконец, Антонов сделал вид, что поскользнулся, и припал на левую ногу. Словно удерживая равновесие, он отвел руку с ножом в сторону и увидел, как в глазах чеченца зажглись торжествующие огоньки. Он замахнулся пикой слева, чтобы нанести удар с незащищенной стороны.

Но в тот момент, когда его рука была еще занесена над головой, Антонов сделал короткий выпад, выставив нож. Лезвие мягко вошло Шамилю в живот и засело по самую рукоятку. Его лицо посерело и обмякло.

— Это еще не все, — сказал Антонов, проворачивая лезвие.

Трость выпала из ослабевшей руки Шамиля. Он стал заваливаться вперед, но Антонов толкнул его ладонью под подбородок, а когда окровавленное лезвие вылезло наружу, всадил его еще три раза подряд, целясь в разные уязвимые места.

Шамиль лишь беззвучно открывал рот при каждом ударе.

— Теперь все, — сказал Антонов. — Можешь падать.

Словно услышав приказ, Шамиль опрокинулся навзничь. Его живот и грудь стали такого же цвета, как и его шорты. Он умирал медленно, поскуливая и суча ногами по полу.

Не обращая на него внимания, Антонов тщательно вытер нож и спрятал его в карман. Потом взял выроненную Шамилем половинку трости и вогнал ему штык в горло. Это не было ни актом милосердия, ни проявлением садизма. Просто Антонов не собирался признаваться Темногорской, что у него был припрятан нож. Ему было велено войти к чеченцу без оружия, он так и поступил. И не его вина, что Шамиль пронес в комнату разборную трость с секретом.