Читать книгу "Дом доктора Ди - Питер Акройд"

Довольно скоро ко мне вошел содержатель лечебницы, недурной малый по имени Роланд Холлибенд. «Да благословит вас Бог, доктор Ди, – сказал он. – Мы вам рады». Он знал меня вполне хорошо, ибо я отдал сюда своего отца благодаря любезности лорда Гравенара: отец управлял поместьем сего славного лорда близ Актона, и, к моей великой радости и удовольствию, наш господин согласился похлопотать о нем в его нынешнем плачевном состоянии. Я желал проводить свои дни в покое и уюте, и видит Бог, что натыкаться на отца за каждым поворотом и в каждом коридоре моего Кларкенуэллъского дома было бы немыслимо. А поскольку прочие члены нашего семейства уже отошли в иной мир, я почел за лучшее подыскать ему пристанище, где он ожидал бы кончины, никому этим не досаждая. «Ваш батюшка очень плох, – промолвил Холлибенд. – Он все время отчего-то тревожится и дрожит как осиновый лист».

«Ладно, ладно, – отвечал я, – если он уйдет первым, то мы последуем за ним позже».

«Вашими устами глаголет сама мудрость. Но мне жаль, что я не могу сообщить вам ничего более приятного».

«На одну счастливую весть приходится тысяча печальных».

«Прекрасно сказано, воистину прекрасно. А теперь не угодно ли вам пройти к нему?» Он снова повел меня в галерею, до сих пор хранящую следы разрухи и беспорядка после недавних чисток[47], затем мы с ним миновали грубую каменную лестницу и вступили в длинную залу, где было так много толстых колонн, что она более всего напоминала крипту. Вдоль обеих ее стен тянулись убогие койки и тюфяки, на коих возлежали престарелые страдальцы, однако Холлибенд двигался меж ними весьма живо, приговаривая: «Дай вам Бог славного утра», и «Как ваше здоровьице?», и «Не отяготил ли вас вчерашний ужин?» Воздух тут был столь спертым и затхлым, что я поднес к лицу платок, и это вызвало у него улыбку. «Согласно воле милорда Гравенара, – сказал он, – ваш батюшка содержится особо от прочих». Я следовал за ним по пятам, покуда мы не добрались до маленького закутка, или каморки, которую отделяла от общей залы деревянная ширма с искусной резьбой. Внутри были гладкие каменные стены; несомненно, прежде эта комната служила чем-то вроде часовни.

Мой отец отдыхал в постели, сложа руки на груди, и я сразу заметил на его коже черные и красные пятнышки – одни покрупнее, другие помельче, похожие на брызги чернил. Я приблизился к нему, и он с любопытством посмотрел на меня.

«Как вы себя нынче чувствуете, отец?»

«Не слишком хорошо».

«Вы с каждым разом выглядите все лучше».

«Откуда вы это взяли?"

«Я сужу по вашим румяным щекам».

«Нет, сэр, нет. У меня было пять или шесть приступов горячки – она вывернула мне нутро, и я очень ослаб. Я и теперь не пришел в себя, ибо до сих пор не нарушал поста».

«Что ж, вы крепкий человек. Бог ниспошлет вам счастливую и долгую жизнь».

В его взоре все еще сквозило любопытство, но речь стала менее гладкой.

«По-моему, я уже встречал вас однажды, сэр, да не упомню где. Не в Лондоне ли?»

«Вы правы, я из Лондона, хоть родился не там».

«Осмелюсь ли я спросить, как вас зовут?»

На миг мне почудилось, что он смеется надомною, но на лице его было написано такое замешательство, что я воздержался от грубости. «Полагаю, мое имя вам известно».

«Право? И как же величают вас люди?»

«Они величают меня по-разному, но мое подлинное имя доктор Ди». Я отступил от его кровати и заметил, что Холлибенд внимает нашей беседе с большим интересом и удовольствием; однако, встретя мой взгляд, он поклонился и вышел из комнаты. Но Боже мой, что это за смутные очертания на стене позади него, лишь теперь у виденные мною? С испугу мне померещилось, будто там, обратив ко мне лик, сидит какое-то чудище. Но затем я понял, что это древо жизни, изображенное в далекую пору (несомненно, монахами сего монастыря) и ставшее ныне как бы частью самого камня; полустертые пятна, в коих я узнал ветви и животных, были сплошь изборождены трещинками и покрыты налетом неумолимого времени.

Отец зашептал что-то у меня за спиной. «У меня есть золото, сэр…» На этом он прервал свою речь, издав несколько звуков, подобных звону пересчитываемых монет. Тут я насторожился, ибо помнил, что под конец службы лорд Гравенар одарил его двадцатью золотыми ангелами; а что с ними сталось, мне было неведомо. «У меня есть и серебряные деньги, сэр, не только злато». Он поманил меня к себе и зашептал мне на ухо. «Я положил их в сумку. Связал шнурки хорошим двойным узлом, чтобы не развязались. А сумку закопал у подножья стены, дряхлой обвалившейся стены, где растет терновник. Смотрите, как он истерзал мне пальцы».

«Слова ваши туманны в отношении места. Где мне найти стену, о которой вы говорите?»

«Она называется…» – тут он заелозил рукою, хватая в щепоть одеяло. Увидя это, я спросил, не дать ли ему перо, чернила и бумагу; но он отрицательно покачал головой. Тогда я спросил, не следует ли мне записать то, что он скажет, однако он не ответил ничего определенного. «Поторопитесь, сэр, – промолвил он чуть погодя. – Принесите мне воды умыть руки. Только не речной – она мутная. Подайте ключевого или колодезной. Да поторопитесь». Я вышел за деревянную ширму, заметил в углу таз и кувшин и схватил их не мешкая: меня грыз смертельный страх, что он утеряет нить своего рассказа и я останусь во мраке. Я плеснул воды на его дрожащие руки, хотя, по чести говоря, она была довольно-таки дурна на вид; он поднял их к свету, и капли побежали вниз по его худым запястьям, а затем протянул ко мне сложенные ладони. «Могу ли я омыть и уста, сэр?»

«Прошу вас».

Но он только слизнул воду с запястий и сплюнул ее в таз, а потом зашептал снова. «Идите, покуда не достигнете высокого вяза, затем сделайте двадцать шагов вперед, пятнадцать шагов влево и еще пять направо. Там очень светло, сэр, этот свет слепит мне глаза. Возьмите у меня кусок тафты и прикройте им лицо – он защитит вас от солнца».

Он опять начал заговариваться, но я одернул его. «Боюсь, что не совсем понимаю вас. Я не знаю этого места».

«Там очень сыро, но ведь золото не ржавеет, сэр».

«Так нас учили. Есть ли иные приметы?»

«Ее называют стеной Де-Ла-При, но почему, мне неведомо». И тут я очень ясно увидел заветное место своим мысленным взором; это были руины древнего скита, стоявшего некогда на Актонских полях. Мальчишкой я бродил среди этих руин, грезя о давно минувшей поре и размышляя, сколь бренно все земное. Отец мой не отрывал от меня любопытных глаз, но вдруг черты его исказились. «Прочь от меня, доктор Ди! Прочь от меня! Довольно вынюхивать да выпытывать. Я еще не в могиле, пока нет. А ты жаждешь лишить меня всего имущества уже теперь, не дожидаясь моей смерти?» Он сел в постели прямо и со столь лютым видом, что я отвернулся, дивясь такой перемене, и обратил взгляд к древу жизни.

«Я пришел сюда, дабы утешитъ вас, сэр», – был мой ответ.