Читать книгу "Сокровище антиквара - Александр Бушков"

Шпага королевских гвардейцев Карла X, последнего Бурбона нафранцузском троне: недлинное трехгранное лезвие со скупой гравировкой,прямо-таки игрушечный эфес с увенчанными короной тремя бурбонскими лилиями нащитке. Легонькая, изящная безделушка вроде бы, но достаточно сильной рукесделать выпад — и у любого богатыря, если оплошает, моментально высунется изспины добрые полметра окровавленного острого железа…

Стиснув губы, с застывшим лицом, заложив левую руку заспину, сделал несколько выпадов, проворно отступил, ударил сбоку. Он незабавлялся сейчас — и в самом деле представлял перед собой живого человека… Воттолько никак не мог определиться насчет лица. Много там было лиц, в тумане — ини одна рожа, если рассудить, недостойна благородной схватки на гвардейскихклинках…

Вложил шпагу в ножны, вернулся в кабинет, наугад выдвинулящик стола. Награды в коробочках, награды в твердых пластиковых конвертиках,награды, лежавшие просто так, кучкой. Красная Звезда… юбилейки… «За отвагу»…это, конечно же, кубинские… а это Тунис, значит, Шевалье и там отметился…Египет, конечно, зеленая ленточка, Садат с Гамалем… говорят, когда наших спецоввыводили, у трапа самолета стоял абориген с мешком и вручал ее каждому,непринужденно из мешка вынимая, и наши к ней относились пренебрежительно… чтож, похоже, единственная из многочисленных, не снабженная застежкой, Шевалье ееявно никогда не надевал… А это что? А это, признаемся честно, даже старомуантикварному волку неизвестные регалии, понятно только по символике, чтовоенные… Ладно, разберемся.

Ну что же, все это, вместе взятое, стоит немало, поскольку сдокументами Шевалье, как и Смолин, совершенно не был сентиментален, не виделникакого смысла в том, чтобы кто-то после его смерти — кто?! — все этинаграды вечерами перебирал почтительно, затуманенно глядя вдаль… и уж конечно,он ни за что не согласился бы устроить в «Рапире» уголок собственной боевойславы. Иначе четко оговорил бы нечто подобное в последнем послании Смолину. Ужобязательно. Нормальный рациональный подход: продать все подороже, а деньгипустить на «Рапиру». Вот и продадим как можно дороже, постараемся, а еслиприсовокупить ко всему находящемуся в квартире саму квартиру, трехкомнатную«сталинку» в центре, получится совсем неплохо. Мы, спецы…

Звонок залился певучей трелью совершенно неожиданно. Впервый миг Смолин даже вздрогнул, выругал себя, но тут же подумал, чтостыдиться тут нечего: жизнь в последнее время пошла такая, что вздрагивать прирезком звонке в дверь или шагах за спиной вроде как бы уже и не позорно…

Шевалье никогда не был законченным романтиком, а потомуглазок в двери у него имелся. Смолин, припав глазом к окулярчику, тут жепотянулся отпирать дверь.

На лестничной площадке стояли трое: майор Горобец, все в томже сером кительке с планочками, и двое в цивильном — один Смолину заочнознаком, другой незнакомый вовсе, но вид у всех троих одинаково специфический.Как говорится, погоны подразумеваются.

Все трое смотрели на него насупленно и хмуро — что было неудивительно, в общем. Смолин пропустил их в квартиру, тщательно запер дверь ипервым направился в кабинет.

— Значит, вы теперь, как это… душеприказчик? —спросил настороженно тот, совершенно незнакомый.

— Я вообще-то единственный наследник, — сказалСмолин хмуро. — Но, по сути, вы правы, именно что душеприказчик…

— А можно, простите, узнать… — произнес заочнознакомый.

— Детали? — усмехнулся Смолин. — Да богаради. Детали, собственно говоря, незатейливые…

Он протянул заочно знакомому письмо Шевалье и сидел сбезучастным видом, пока тот читал сам и давал ознакомиться другим.

— И что вы намерены… — заочно знакомый сноваоборвал фразу на половине.

— Да именно то, что мне предписано, — сказалСмолин без выражения. — Именно то и именно так. А что, есть мысльназначить какую-нибудь контрольную комиссию? Чтобы я, делец бездушный, себе вкарман чего подороже не смахнул?

— Ну что вы так уж, Василий Яковлевич…

Смолин улыбнулся одними лицевыми мускулами:

— Но ведь теоретическая-то возможность допускается?

Заочно знакомый глянул ему в глаза:

— Василий Яковлевич, вы ж умный мужик, говорят… Мыничего такого не хотим сказать… Просто вы все ж — человек посторонний…

Смолин негромко хмыкнул:

— Когда я познакомился с Шевалье, никого из васнаверняка и близко еще не было…

— Не в том дело, — сказал совершенно незнакомый,глядя ему в глаза с каким-то детским заносчивым упрямством. — Вы все же —не «Рапира».

— Да, я понимаю, — сказал Смолин с легкойулыбкой. — «Рапира» — это… Это черт знает что такое — «Рапира»…

— Не иронизируйте над этим, — сказал незнакомыйвесьма даже жестко.

«А все-таки Шевалье стоило бы памятник поставить, —подумал Смолин с явным уважением. — Сколько он за эти годы правильныхпарней воспитал… Проколы бывали, конечно, и неудачи тоже, но все же общий итог…Общий итог внушает уважение. Еще и оттого, что сам я — совсем другого складачеловек. Ну да, не дешевил, не подличал, не предавал — но ежели зрить в корень,ловкий торгаш и не более того, а вот Шевалье и в самом деле воспитал немалоправильных парней… А я вот в жизни никого не воспитал, надо же…»

— Я не иронизирую, — сказал Смолин. — Япросто-напросто не люблю, когда в отношении меня пусть даже теоретическивыдвигаются… версии. Давайте я тут же вам все это, — он сделал широкийжест двумя руками, — передам из рук в руки? Договор дарения, трали-вали…Распоряжайтесь как знаете.

Горобец тут же вмешался:

— Нет уж. Если сэнсэй хотел, чтобы именно вы… Выизвините, если что, Василий Яковлевич. У всех нервы. История больно уж…

— Мерзкая, — кивнул Смолин серьезно.

— Загадочная, — поправил Горобец.

— Да нет, — сказал Смолин. — Именно чтомерзкая.

— Вы что-то знаете?

— Прав был царь Соломон, — сказал Смолин. —Во многом знании многие печали… Не будем, ребята, тянуть кота за яйца. Нуконечно, пару процентов я оставляю на случайности, я же не господь бог и невеликий сыщик. Но процентов-то на девяносто в чем-то я уверен. Я не знаю, ктоего убил. Но, кажется, знаю, зачем. История банальнейшая, в общем: нашласькомпашка, которая захотела заграбастать себе под офис здание «Рапиры». Нетсреди них никого серьезного — людишки, если присмотреться, мелочь во всехсмыслах… но от этого, сами понимаете, не легче. Потому что мелочь необязательно труслива и крови порой не боится… Добром Шевалье домик ни за что быне отдал… а силком отобрать при нем, живом, было бы затруднительно. Вот и…

Он замолчал, окинул троицу внимательным взглядом. Что ж, онс самого начала оценил их совершенно правильно: они не торопились с вопросами,они не вскакивали с мест и не выкрикивали всякие дурацкие реплики в стилебразильской мелодрамы. Они просто сидели молча с такими лицами, что Смолинкое-кому не завидовал…