Читать книгу "Женщина в песках - Кобо Абэ"

Послышался резкий свист. Кто-то подавал условный сигнал. Беззаботные выкрики, сопровождающие подъем корзин с песком, по мере приближения их к яме становились все тише. Опускались корзины уже в полной тишине. Он чувствовал, что за ним наблюдают, но кричать, обратившись к стене, сейчас было еще бессмысленнее, чем раньше. Когда нужное количество песка было благополучно поднято наверх, напряженность исчезла, атмосфера как будто разрядилась. Никто ничего не сказал, но было впечатление, что необходимое взаимопонимание достигнуто.

В поведении женщины тоже произошла заметная перемена.

— Передохнем… Я чайку принесу…

И в ее голосе, и в движениях чувствовалась бодрость. Она была полна игривости, которую даже не старалась скрыть. Мужчина был пресыщен, будто объелся сахару. Но все же, когда женщина проходила мимо него, он слегка похлопал ее по заду. Если напряжение достигает предела, предохранитель перегорает. Ни в коем случае не нужно ее так обманывать. Он ей как-нибудь расскажет о страже, защищавшем призрачную крепость.

Была крепость… Нет, не обязательно крепость — завод, банк, игорный дом — неважно. И вместо стража вполне мог быть охранник или просто сторож. Итак, страж, постоянно ожидая нападения врага, всегда был начеку. И вот однажды враг пришел. Страж тотчас же затрубил в сигнальную трубу. Однако, как ни странно, от главных сил помощи не пришло. Ясно, что страж был повержен без труда. В свои последние минуты он видел, как враг, не встречая сопротивления, словно воздух, прорывался сквозь ворота, стены, дома… На самом деле воздухом был не враг, а крепость. Страж, одинокий, как сухое дерево в диком поле, всю жизнь охранял видение…

Мужчина сел на лопату и стал закуривать. С третьей спички он наконец закурил. Усталость, точно тушь, налитая в воду, расходилась кругами, расползалась, как медуза, превращалась в причудливый орнамент, в схему атомных ядер и наконец растворилась. Ночная птица, заметив полевую мышь, противным голосом зовет свою подругу. Глухо лает обеспокоенная чем-то собака. Завывают, сталкиваясь высоко в небе, потоки воздуха. А на земле резкий ветер, как нож, слой за слоем сдирает тонкую шкуру песка. Мужчина стер пот, высморкался пальцами, точно стряхнул песок с головы. Песчаные узоры у него под ногами были похожи на гребни разом застывших волн. Будь это звуковые волны, какая бы здесь звучала сейчас мелодия? Если зажать нос щипцами для угля, забить уши сгустками крови, выбить молотком зуб за зубом, то тогда и человек смог бы, наверное, напеть ее. Но это слишком жестоко, да и все равно музыка будет не та… Вдруг ему показалось, что его глаза, подобно птицам, взвились высоко в небо и оттуда внимательно смотрят на него. И не кто иной, как он сам, думающий о странности всего происходящего, ведет очень странную жизнь.

Got a one way ticket to the blues,

woo, woo[1]

Хочешь петь — пой, пожалуйста. На самом деле человек, которому всучили билет в один конец, ни за что не станет так петь. Подошва у людей, имеющих билет лишь в один конец, очень тонка, и они вскрикивают, наступая даже на самый маленький камешек. Дальше — ни шагу. Им хотелось бы спеть о билете на небеса в оба конца. Билет в один конец — это распавшаяся на части жизнь без связи между вчерашним днем и сегодняшним, между сегодняшним и завтрашним. И только человек, зажавший в кулаке обратный билет, может напевать чуть грустную песенку о билете в один конец. Это уж точно. Именно поэтому он в постоянной тревоге — боится, что потеряет билет для поездки назад или его украдут; он покупает акции, страхует жизнь, двуличничает с профсоюзом и начальством. Он затыкает уши, чтобы не слышать истошных криков о помощи, доносящихся из сточных канав и выгребных ям, — криков тех, кому достались билеты в один конец. Чтобы не думать, он на всю мощь включает телевизор и во весь голос поет блюз о билете в один конец. И можно быть уверенным, что каждый заключенный будет петь блюз о билете в оба конца.

Теперь, как только выдавалась свободная минута, мужчина украдкой делал веревку. Он разорвал на полосы верхнюю рубаху, связал, привязал к ним пояс от кимоно покойного мужа женщины — и получилось метров пять. Придет время, и он привяжет к концу веревки старые ржавые ножницы, которые должны быть полуоткрыты, для чего он вложит в них щепку и закрепит. Веревка пока еще коротка. Чтобы получилась нужная длина, придется привязать и соломенную веревку, натянутую над земляным полом, — на ней сушится рыба и зерно, — и еще бельевую веревку.

Эта идея возникла совершенно неожиданно. Но ведь совсем не обязательно, чтобы осуществлялись лишь планы, вынашиваемые длительно время. Поскольку невозможно осознать путь, по которому движется мысль при разработке плана, подобное неожиданное прозрение имеет основу в самом себе. У неожиданных решений гораздо больше шансов на успех, чем у тех, которые бесконечно обдумываются и взвешиваются.

Теперь оставался лишь один вопрос — время осуществления плана. Выбраться из ямы всего удобнее днем, пока женщина спит. Это решено. Но проходить через деревню засветло — никуда не годится. Лучше всего наверное, сделать так: вылезти наверх перед самым пробуждением женщины, спрятаться в надежном месте и подождав захода солнца начать выбираться из деревни. Воспользовавшись темнотой, пока не взошла луна, можно будет довольно легко добраться до шоссе, по которому ходят автобусы.

Все это время мужчина старался выведать у женщины рельеф местности и расположение деревни. Как ведет хозяйство деревня, которая не имеет ни одного рыбачьего судна, хотя и стоит на берегу моря? С какого времени оказалась она в таком положении? Сколько всего народу живет в деревне? Кто и где выращивает тюльпаны? Какой дорогой ходят в школу дети?.. Соединив полученные таким путем косвенные сведения о деревне со своими смутными воспоминаниями того единственного дня, когда он видел ее своими глазами, он смог мысленно нарисовать примерный план местности.

Идеальным было бы, конечно, совершить побег, не проходя через деревню, а минуя ее. Но с запада путь преграждает обрывистый мыс, и, хотя он не особенно высок, вгрызавшиеся в него с незапамятных времен волны превратили его в нагромождение отвесных скал. Там, правда, есть тропки, по которым карабкаются жители деревни, когда ходят собирать хворост, но они скрыты в зарослях, и не так-то просто из отыскать. Слишком же назойливые расспросы могли вызвать у женщины подозрение. А к востоку от деревни в сушу глубоко, километров на десять, вдается залив окаймленный пустынными дюнами. Он делает резкий поворот и подходит к самой деревне. Таким образом, она находится как бы в песчаном мешке, стянутом у горла отвесными скалами и заливом. Поэтому, чем терять время на блуждания и давать возможность этим типам организовать погоню, гораздо безопаснее осуществить смелый прорыв по центру.

Но все это еще не означает, что проблема решена. Ну, хотя бы наблюдатель на этой злополучной пожарной вышке. Кроме того, следовало опасаться, что женщина, обнаружив его побег, поднимет шум и выход из деревни будет перекрыт раньше, чем он ее минует. Может быть, две эти проблемы удастся в конечном счете свести к одной. Первые переносчики песка всегда привозят воду и все необходимое значительно позже захода солнца. И если женщина захочет сообщить о его исчезновении до их прихода, она может сделать это только через наблюдателя на пожарной вышке. Поэтому вопрос сводится к тому, как быть с наблюдателем.