Читать книгу "Приемное отделение - Андрей Шляхов"

Посторонний человек, в смысле — не сотрудник, попав в приемное отделение, обычно тушуется, пугается, нервничает… Некоторые, правда, ведут себя диаметрально противоположно — кричат, качают права и всячески скандалят. Такими обычно до врача занимаются охранники — успокаивают, уговаривают, просят вести себя прилично. Бывает, что дело доходит и до массажа отдельных участков тела. Эмпирическим путем давно доказано, что поколачивание резиновой дубинкой (за неимением ее можно обойтись руками и ногами) по ребрам или, например, по поясничной области оказывает выраженное седативное действие и способствует установлению контакта, переходящего в полное взаимопонимание. Науке еще предстоит сказать свое веское слово по этому поводу, тема ведь грандиозная, «нобелевская», можно сказать, тема.

Павла Даниловича в хирургическое приемное отделение шестьдесят пятой клинической больницы привело внезапно случившееся несчастье — автомобильная авария.

Авария оказалась пустяковой, но тем не менее с определенными последствиями. Павел Данилович, по обыкновению пренебрегший ремнем безопасности (ну какие в Москве утром скорости, в час пик-то?), ткнулся левым коленом в «торпеду», то есть в переднюю панель, и приложился к ней же лбом. Хорошо хоть не носом. Подушка безопасности не сработала ввиду незначительности столкновения. В результате Павел Данилович малость… опешил, что ли… нет, лучше сказать — обалдел. Обалдел настолько, что позволил ехавшей мимо «Скорой» увезти себя, любимого, в шестьдесят пятую клиническую больницу. Окружающую реальность Павел Данилович воспринимал объективно, понимал, что произошло: ехавшая впереди «Тойота» резко затормозила и «бронетранспортер» Павла Даниловича ткнулся ей в зад носом. Все произошло за какие-то доли секунды. Славик, личный водитель с правами и обязанностями телохранителя, не успел сманеврировать, но на тормоз машинально нажал. Сам Славик в момент столкновения держался за руль и был пристегнут, поэтому отделался легким испугом. Испугом за Павла Даниловича, разумеется, за кого ж еще пугаться?

Формально виноватым в случившемся был некстати и не по уму затормозивший водитель «Тойоты», но уж Павел Данилович понимал, откуда, образно говоря, растут у случившегося ноги. Спасибо теще, Марии Спиридоновне, старой ведьме, бывшему второму секретарю Краснопресненского райкома КПСС. Интересно, как в одном лице могут уживаться ведьма и ревностная материалистка? А ведь уживаются.

Сегодня теща выползла («выползла» не потому, что передвигалась еле-еле, а потому, что змея) из своей комнаты к завтраку, привычно посетовала на плохое здоровье и скорый конец (Павел Данилович уже тридцать лет все ждал-ждал этого самого конца, но никак не мог дождаться; уже и сомнения появились в том, кто кого переживет) и сказала:

— Ты, Павлик, сегодня будь поосторожнее, я сон плохой видела.

«… я твои сны, карга старая! — недружелюбно подумал Павел Данилович. — Если бы не твои сны, то есть не язык твой глазливый, я бы давно мэром был!»

Его недовольство в некоторой-то мере было оправданным. Плохие сны снились теще довольно часто, и после каждого ее предупреждения с Павлом Даниловичем непременно что-то случалось. По мелочи, по-среднему, по-крупному, но случалось. По-крупному это когда отталкивают на финише и плюхаются в заветное кресло, на которое ты сам нацелился и за которое уже, можно сказать, аванс внес. По-среднему — это ссора с любовницей или вот как сегодня. Ну а на мелочи Павел Данилович после инфаркта старался не обращать внимания, не стоят они того, чтобы из-за них последние остатки здоровья губить.

Ответив теще нечленораздельным «угумс», Павел Данилович в два глотка допил свой чай и поспешил уйти, пока добрая женщина не ляпнула чего-нибудь еще на дорожку. Ехал на работу и прикидывал в уме, откуда стоит сегодня ждать неприятностей, а тут «бумс!» — и готово.

Приемное отделение шестьдесят пятой больницы Павла Даниловича, привыкшего к совершенно иному уровню медицинского сервиса, не напугало, а просто ужаснуло. Шум. Гам. Все взвинченные. Белые халаты мелькают перед глазами на такой скорости, что кружится голова. Впрочем, голова могла кружиться и вследствие сотрясения головного мозга, легкого, без потери сознания, но все же сотрясения. Бригада сгрузила Павла Даниловича (ступать на левую ногу было очень больно, причем боль почему-то отдавала в пах) на одну из кушеток в какой-то насквозь медицинской, кафельно-клеенчатой комнате и ушла искать дежурного врача. Должно быть, нашла, потому что не вернулась. А вот Павла Даниловича долго, едва ли не целую вечность, никто не мог найти. Или не хотел.

Дверь бригада оставила открытой. Павел Данилович недолго созерцал суету в коридоре, а потом начал подавать голос, но подавал его как-то неуверенно, совсем не так, как подобает руководителю его статуса (растерялся, бедолага), оттого на него долго не обращали внимания. Точно так же когда-то не обращали внимания на бедного студента МАИ Пашку Толстюкова официанты в ресторанах. А теперь только свистни… можно и без свиста, достаточно только бровью шевельнуть.

Наконец внимание обратили. Пришла бабища необъятных размеров с историей болезни в руке и начала задавать вопросы. На место работы и должность никак не отреагировала, вписала и спросила домашний адрес. Закончив, развернулась и ушла, бросив через плечо строгое: «Лежите!»

Около двери остановились двое молодых мужчин в белых халатах и завели пустопорожний треп:

— Вот космонавтом я никогда не хотел стать. Неинтересно. Летаешь себе по кругу, как килька в консервной банке. Другое дело — межгалактические полеты, открытие новых миров…

«Тут людям плохо, — с тоски Павел Данилович начал думать о себе во множественном числе, — а им межгалактические полеты подавай!»

Пришедший через какое-то время (для Павла Даниловича мгновения растягивались на часы, если не на дни) врач тоже не впечатлился ни местом работы пациента, ни его должностью. Когда работаешь на трех работах, да еще на двух из них берешь по полторы ставки, притупляется многое. В том числе и способность удивляться и проникаться чьим-то величием. Тут бы в графике не запутаться и, отдежурив в шестьдесят пятой, правильно приехать на следующую работу. А то упорол однажды доктор косяк — приехал сдуру в тринадцатую вместо шестьдесят пятой и уже на подходе вспомнил, что в тринадцатой-то ему завтра заступать. Суета сует и всяческая суета.

Давление у Павла Даниловича скакнуло высоко, поэтому, кроме рентгена, анализов и сугубо ритуального для хирургов снятия электрокардиограммы («уважающие» себя хирурги кардиограмм принципиально не читают), врач назначил ему консультацию терапевта.

На рентген Павла Даниловича повезли буквально сразу же, хотя он, успев насмотреться на местные порядки, настроился на длительное ожидание. Разумеется, после «фотосеанса» никто и не подумал сказать, есть у Павла Даниловича переломы или нет. Рентгенолог сердито нахмурился, сверкнул карими глазами из-под лохматых, неопрятных бровей и ответил:

— У врача узнаете!

— А вы кто? — полюбопытствовал Павел Данилович.

— Конь в пальто! — нахамил врач. — Разве не видно?