Читать книгу "Ветрогон - Сергей Александрович Плотников"

что раньше царила гробовая тишина за столом? Нет, вот теперь воцарилась настоящая тишина.

— Ничего не ответило ему Проклятье, — продолжал Ураган, — а только этот мальчик вдруг почувствовал, что силы в нем больше нет. Тут же он стал обливаться потом от подземного жара, задыхаться от нехватки воздуха. Но все-таки мальчик не пожалел о своей просьбе. Он поклонился Проклятью, вежливо поблагодарил его, развернулся и пошел назад… Еле-еле он вылез из той пещеры, чуть от голода и жажды не умер! Но все равно о своей просьбе за обратный путь ни разу не пожалел. В общем, он все-таки выбрался, на склоне горы его подобрали крестьяне и выходили его. Когда же он выздоровел, он пешком отправился в свою родную деревню… — Ураган сделал паузу.

— И не нашел деревни? — печально спросила Волнобежка.

— Даже долины родной не нашел, ее давным-давно оползнем засыпало. И княжества его родного больше не было, те земли другая страна заняла и говорили там уже на другом языке. Вот тогда-то мальчик пожалел, но было уже поздно!

Над столом прокатились шепотки, народ будто умер, кто-то зевнул, кто-то изменил позу. Кто-то довольно громко сказал: «Ну, я знал, что этим кончится…»

— А вот, кстати, — вдруг вступил парень-тамада, вопреки своему обещанию рассказывать только анекдоты. — О мальчике, который был супер-идеальным и все делал правильно! Я как раз такую вспомнил.

— Тоже мрачную? — спросил Вектор.

— Ну да, уж извините. Но прикольную. Травить?

— Трави!

И мальчик-тамада, неожиданно спокойно, без всякой велеречивости, поведал следующую душераздирающую историю.

— Жил-был один мальчик, давно уже. Не на Орденских землях, а далеко, в крупном каком-то государстве — то ли в Истрелии, то ли в Оросе. Он сразу, как прошел инициацию, решил для себя, что будет нести добро и справедливость — не только Тварей гонять, но и злых людей наказывать. Ну и стал известен как защитник сирых и убогих. К нему шли с разными бедами, он всякую просьбу расследовал, как мог, и старался по совести поступать. Например, если кто-то жаловался на алчного ростовщика, этот парень всегда просил ему договор показать, потом с ростовщиком старался добром договориться. И только потом, если уж совсем тот жалости не знал и в положение не входил, мог мальчик помочь жалобщику отнести прошение королю либо императору, не помню уж, кто у них там был…

— Если в Оросе, то император, если в Истрелии, то король, — сказал какой-то мальчик, но на него зашикали.

А одна девочка спросила:

— Если он не сам проблему решал, а только прошение говорил написать, то какая же это помощь?

— Так времена-то какие были! — сказал тамада. — Жалобщика ведь в дороге от бандитов нужно защитить, семье с едой помочь… В общем, дел хватало. А у самого этого мальчика семья была какая-то богатая, не из аристократов, но на селе известные люди. Поэтому он уже много знал в своем возрасте и законы уважал. И вот однажды прилетел он в в свое село спросить, не надо ли чего, все ли хорошо. Ну, его матушка — старенькая она уже была к тому времени, он долго справедливость-то вершил — вдруг начала причитать, жаловаться, что совсем на старости лет житья не стало, обижают ее соседи! Пастбища отняли, угодья сельскохозяйственные, документы с императорской печатью подделали, что якобы отец его покойный продал это все. Ну, парень рассердился, на документы одним взглядом взглянул и сразу к соседям. А те отпираются: ничего не знаем, землю нам честь по чести и по закону продали, деньги все получены, а ты, малец, лети-ка по своим делам! И нагло так. И наглее всего тамошний глава семейства, с которым этот мальчик в детстве еще дрался все время. Ну, он не вытерпел — съездил ему по роже, да не просто так, а с магией. Тот и умер.

— И мальчик исчез? — спросила Агни. — От угрызений совести?

— Нет, — покачал головой тамада. — Он сначала просто расстроился, но очень виноватым себя не чувствовал, потому что за подделку документов с императорской печатью в той стране все равно полагалась смертная казнь. Но вот через три дня в село приехал императорский дознаватель или как там у них это называлось… Начал расследование. И выяснилось, что мать того мальчика все наврала! И мальчик об этом узнал, — тамада вздохнул. — Вот тогда-то он и исчез!

«Интересно, — подумал я, — это выходит, мальчик общался с матерью под предлогом того, что ему нужно узнать, в порядке ли все на селе? И гиас на это много лет не срабатывал, а сработал потом совсем на другое?»

Но вслух спросил другое:

— А за нарушение гиаса всегда сразу исчезновение?

Этот простой вопрос неожиданно вызвал лавину ответов, все заговорили хором, перебивая друг друга. Оказывается, на тему гиасов у народа было что сказать — и все наболевшее! По моим ощущениям, едва не половина присутствующих так или иначе нарушала или почти нарушала гиасы, но все-таки выжила, хоть и слопотала свое наказание.

— Обычно на первый враз просто в Убежище выкидывает, — авторитетно объяснил мне мальчик-тамада. — Ух, я помню, когда меня так выкинуло — я чуть ли не месяц потом безвылазно в нем просидел, боялся нос наружу высунуть! И главное, ведь не сразу понял, где ж я накосячил-то…

— А что ты не так сделал? — спросил я.

— О, не поверишь, денег попросил! На конфеты!

— Что? — не понял я. — А почему не сами конфеты?

— Да там лавочник был такой… Рожа поперек себя шире, красная! Кричал, «прочь, попрошайки!», чуть ли не поганой метлой из лавки гнал. А конфеты были — шоколадные. Это по тем временам лакомство — ого-го, просто так не купишь! У него первого появились.

«Ага, — подумал я без особого удивления, — вот и нашел еще одного средневекового выжившего… Или не средневекового, судя по реалиям, ему лет двести где-то».

— Я тогда еще новичком был, — подтвердил мою догадку парень, — не понимал всего. Сейчас бы сообразил, что лучше прямо к аристократам на прием идти, там этих конфет — хоть завались. А тогда другое придумал. Ну, когда меня в следующий раз за Тварь благодарили, в дом звали, отобедать, чем Творец послал… Я прикинул, дом богатый вроде, не одним огородом живут. И попросил: а дайте мне лучше