Читать книгу "In Nomine - Гектор Шульц"

и, склонив голову, погрузилась в список папок. – Странно. У парня даже пароль не стоит.

– Ты видела того цербера на входе? Неудивительно, что он пароль не ставил. Тут же цивильный квартал, и каждое здание напичкано камерами. Плюс, он знал, что Сенат прикрывает ему жопу. Есть что-нибудь интересное?

– Как и всегда, – пожала плечами Регина. – Несколько терабайт порно, забитое облако с личными фотографиями, домашнее видео. Фу!

– Чего? – подобралась Оливия и, подойдя, рассмеялась. – Подумаешь, недомерка своего любил фотографировать. Каждый человек в душе извращенец.

– У него целая папка под это дело выделена. «Мой королёк», – поморщилась Регина. – Восемьсот гигабайт фотографий «королька». О, даже в колпаке Санты есть фото.

– Ты не член его рассматривай, а информацию ищи. Чернильные святые и прочий сатанизм.

– Чернильные святые? – переспросил Малит, рассматривавший книжный шкаф. Демон задумчиво хмыкнул и подошел ближе. – Я слышал о них.

– Да о них кто только не слышал, – ответила Оливия. – Ребята появились примерно лет семь назад и меньше чем за месяц поставили на уши весь Город.

– Да. Это я знаю, – ехидно бросил демон. – Показательные обряды с литрами бутафорской крови, сотнями голых девушек и тысячами козлиных черепов. Откуда взялось это глупое суеверие насчет козла?

– Оттуда, откуда и ты. Вашему брату в Средние века казалось забавным пугать мирян, меняя рожу на козлиную морду. Вот и расплачиваетесь до сих пор, – пожала плечами монахиня. – Но Чернильные обмудки на этом деле собаку съели. Шутка ли, почти четверть миллиона населения Города – их члены. Ну и пёзды, само собой. Актеры, певцы, художники и писатели – все ломанулись к ним, как одержимые. Внезапно стало круто почитать Дьявола.

– Нам от этого никакой пользы. Это фикция. На самом деле они в него не верят, – хмыкнул Малит, закуривая сигарету. – Это дополнительный пунктик к скандальному имиджу. Мода.

– Мода. Абы кого они к себе не принимают, – ответила Регина, вбивая во встроенный поисковый клиент ключевые слова. – Только сливки общества.

– Угу. Сливки. Из ближайшего толчка, – кивнула Оливия. – Есть что-нибудь интересное?

– Есть. На почтовом ящике обнаружилось удаленное письмо с приглашением. Посмотри, – Регина ткнула пальцем в экран, на котором переливалось всеми оттенками черного то самое приглашение. – Красиво, конечно, но слишком уж гламурно на мой взгляд.

– Ни адреса, ни телефона. Как и всегда, – хмыкнула монахиня, присаживаясь на стул рядом. – Только кнопка и красивые картинки. Кстати, как-то слишком уж самонадеянно удалять письмо таким образом. Он, что, думал, что его никто не найдет?

– Возможно, он хотел, чтобы его нашли, – задумчиво произнес демон и улыбнулся. – Мне нравится эта игра.

– Игра?

– Конечно. Понятно же, что падшие к исчезновению этого человека не причастны. Все эти кресты, ругань, кровь на стене… это бутафория.

– Смотрите, – нахмурилась Регина, нажав на кнопку «Начать обряд посвящения». После нажатия компьютер открыл в браузере страницу с официального сайта «святых». На ней, как и в письме, было слишком много черного цвета, рогатых демонов и голых женщин, застывших в неудобных позах и вцепившихся в перевернутые пентаграммы. Помимо картинок был и текст, вызвавший пристальный интерес монахинь и Малита.

– «Приветствуем тебя, решивший ступить на путь Тьмы», – прочла Оливия и фыркнула. – Пиздец фолликулярный. Как в дешевых фильмах. «Твоя душа черна, а сердце холодно. Но недостаточно для нас. Лишь тот, кто все помыслы свои готов на алтарь положить, достоин места рядом с нами. Докажи, что достоин права вступить в семью. Или сдохни, если червь сомнения сильнее твоего желания».

– Здесь есть карта, – буркнула Регина, вызвав на экран карту города. – Вот. Южный квартал. Перекресток Четырех улиц.

– Вижу, – кивнула Оливия. – Маркер стоит у одного из домов. Что там?

– Хм… Ничего. Заброшенная постройка, – монахиня вздрогнула, когда карта исчезла и появилась угрожающая надпись. «Удали письмо и отправляйся на первое испытание».

– Ладно. Отправимся. Здесь нам делать больше нечего, – хмыкнула Оливия, бросая окурок в мутный аквариум. Она на секунду замерла, а потом повернулась к Регине. – Погоди. А там не сказано, что он должен засрать свою квартиру?

– Нет. Пусто. «Удали письмо и отправляйся на первое испытание», – Малит тихо рассмеялся и покачал головой.

– Мне нравится эта игра. Пойдемте же, сестры. Время не ждет!

– Угу. Только сенатору позвоню, – вздохнула Оливия. – Сраный пластиковый псих. Как же бесит его улыбка. Может, он робот? Помнишь, Иуда Моисей себе такого же как-то заказывал? Скалился очень похоже…

Перекресток Четырех улиц был мрачной достопримечательностью Южного квартала. И дело было в том, что каждую из четырех улиц контролировала какая-нибудь группировка. Ладно бы, если это были обычные банды, состоящие из разношерстных молодцев, выбивающих дерьмо из случайных прохожих. Но только не здесь.

Первую из Четырех занимали чернокожие «Дочери Ананси». Суровые и жестокие женщины, которые железной рукой подавили всех неугодных и превратили улицу в свое маленькое королевство. Плохо было тем, кто решил перейти дорогу Дочерям. Его тело находилось на перекрестке, обычно без головы и без единой капли крови. Слухи о жестокости Дочерей чаще всего были правдой. Кто-то поговаривал, что именно они принесли в город культы вуду.

Вторая улица была под контролем «Рыжих забияк». Ирландские пьянчуги, дебоширы и хулиганы. Если человек решался пройти днем по Второй улице, то к выходу из неё часто оказывался избит и гол. Рыжие не чурались снимать со своих жертв даже трусы и носки, ну а когда напивались, то доставалось всем. Отдельные головорезы не боялись заходить на чужие улицы, где заводили потасовки с враждебными группировками.

Третью подмяли под себя хитрые еврейские «Воробьи». Лучшие щипачи и домушники Города собрались на Третьей улице. Поговаривали, что их люди сидят даже в Совете, из-за чего на Третью улицу не суется даже полиция. Это единственная улица в Городе, которая полностью огорожена от мира и практически автономна. Иной раз какой-нибудь Забияка перелазил через металлические ворота и пропадал навсегда. Третья улица попавших в свои сети не выпускала.

А на Четвертой жили отбитые на голову бритоголовые подонки, которые бесились из-за своих соседей. Поначалу они попробовали раздавить всех скопом, но «Воробьи», объединившись с «Забияками» и «Дочерями», дали им отпор, после которого глава «Белого цвета» согласился заключить мирный договор между улицами. Поговаривали, что он подписывал мир, скрипя зубами, потому что возле его яиц застыл острый нож одной из Дочерей.

Конечно, не проходило и дня, чтобы на Четырех улицах кого-нибудь не убили, или «Рыжие забияки» не избили до синевы одинокого воробья, неосмотрительно забредшего на их территорию. Но перекресток Четырех улиц был объявлен местом, свободным от ненависти. На нем чаще всего собирались для решения животрепещущих вопросов, сюда приезжали курьеры с заказами и иногда