Читать книгу "Иоанна Неаполитанская - Александр Дюма"

После обмена письмами вызов Людовика Тарантского дальнейшего продолжения не имел. Гарнизон Аверсы сдался, хотя и оказал героическое сопротивление; все прекрасно понимали, что если венгерский король сумеет дойти до стен Неаполя, то завладеет городом, не подвергая опасности свою жизнь. По счастью, провансальские галеры достигли наконец гавани. В самый последний момент королева с мужем успели выйти в море и добраться до Гаэты. Венгерская армия стояла уже перед Неаполем. Город решил сдаться и выслал к венгерскому королю послов со смиренной просьбой даровать им мир, однако венгры ответили им столь заносчиво, что возмущенные жители города взялись за оружие, готовые защищать свои очаги до последней капли крови. Пока неаполитанцы сражались с врагом у Порта-Капуана, на другом конце города происходил странный эпизод, красочно рисующий те времена с их варварскими нравами и бесчестным предательством. Вдова Карла Дураццо, укрывавшаяся в замке д’Ово, в страшном нетерпении поджидала галеру, на которой собиралась присоединиться к королеве. Сжимая в объятиях заплаканных дочерей, бедняжка Мария – бледная, с растрепанными волосами, искаженным лицом и блуждающим взглядом – прислушивалась к каждому шороху, разрываясь между страхом и надеждой. Внезапно в коридоре раздались шаги и послышался хорошо знакомый ей голос. Мария упала на колени и радостно вскрикнула: это явился ее спаситель.

Рено де Бо, адмирал провансальской эскадры, почтительно приблизился; чуть позади держались его старший сын и капеллан.

– Хвала Создателю, мы спасены! – воскликнула Мария, поднимаясь с колен.

– Минутку, сударыня, – жестом остановил ее Рено. – Спасены, но при одном условии.

– При каком условии? – пролепетала пораженная принцесса.

– Послушайте, сударыня; венгерский король, погубитель вашего мужа, который мстит за смерть Андрея, уже у ворот Неаполя; жители города и солдаты скоро будут побеждены, несмотря на всю их отвагу, и тогда армия-победительница огнем и мечом станет сеять повсюду опустошение и смерть. На сей раз венгерский палач не поскупится на жертвы: он станет убивать матерей на глазах у детей и детей на руках у матерей. Подъемный мост, ведущий в этот замок, опущен, и на страже нет ни одного солдата – все, кто способен держать в руках меч, находятся на другом конце города. Горе вам, Мария Дураццо, если король Венгерский вспомнит, что вы отдали предпочтение его сопернику!

– Но разве вы явились не за тем, чтобы меня спасти? – вскричала Мария голосом, полным смертельной тревоги. – Разве моя сестра Иоанна не приказала вам доставить меня к ней?

– Ваша сестра находится уже не в том положении, чтобы отдавать приказы, – с презрительной улыбкой ответил Рено. – Ей остается лишь благодарить меня за то, что я спас жизнь ей, равно как ее мужу, трусливо сбежавшему при появлении человека, которого он осмелился вызвать на поединок.

Мария пристально посмотрела на адмирала, словно желая удостовериться, что это именно он столь вызывающе говорит о своих хозяевах, однако, напуганная невозмутимым выражением его лица, мягко продолжала:

– Поскольку своею жизнью и жизнью моих детей я буду обязана вашему благородству, то я заранее бесконечно вам признательна. Но поспешим же, господин граф: мне то и дело слышатся вопли о мщении. Вы ведь не оставите меня на растерзание свирепым врагам?

– Сохрани Господь, сударыня! Я готов спасти вас, рискуя собственной жизнью, но, как уже говорил, лишь при одном условии.

– Каком же? – с вынужденным смирением спросила Мария.

– При условии, что вы прямо сейчас выйдете замуж за моего сына в присутствии нашего почтеннейшего капеллана.

– Наглец! – попятившись, вскричала Мария, и лицо ее запылало от стыда и презрения. – Да как ты смеешь вести такие речи с сестрой своей законной государыни? Благодари Бога, что я готова отнести это оскорбление на счет мимолетного умопомрачения, и пытайся преданностью загладить свою вину.

Ни слова не говоря, граф, сделав знак сыну и священнику, направился к выходу. Когда он уже занес ногу над порогом, Мария бросилась к графу и, стиснув руки, именем Господа принялась умолять его одуматься.

– Я мог бы отомстить, – проговорил Рено, – за оскорбление, которое вы мне нанесли, столь высокомерно отказав моему сыну, но я оставлю мщение за Людовиком Венгерским: он справится с этим наилучшим образом.

– Пожалейте моих бедных дочерей! – твердила принцесса. – Пожалейте хотя бы их, раз мои слезы не способны вас тронуть.

– Если бы вы и впрямь любили своих детей, – нахмурившись, ответил адмирал, – то уже приняли бы решение.

– Но я же не люблю вашего сына! – воскликнула Мария дрожащим от гордости голосом. – О Боже, неужто возможно такое надругательство над чувствами бедной женщины! Святой отец, вы же исповедуете истину и справедливость, так хоть вы объясните этому человеку, что нельзя призывать в свидетели Всевышнего, когда клятву вырывают у слабого и отчаявшегося существа!

И, повернувшись к сыну адмирала, она сквозь слезы продолжала:

– Вы молоды, возможно, любимы и когда-нибудь непременно полюбите сами. Я обращаюсь к вашему прямодушию, к вашей рыцарской учтивости, ко всем благородным порывам вашей души: помогите мне убедить вашего отца отказаться от этого ужасного замысла. Вы никогда меня не видели и не знаете, а вдруг в глубине сердца я кого-нибудь люблю? Ваша гордость должна восстать при виде того, как обижают молодую женщину, которая лежит у ваших ног и просит милосердия и защиты. Одно ваше слово, Робер, и я буду всю жизнь благословлять вас, вы навсегда останетесь в моей душе как ангел-хранитель, а мои дети запомнят ваше имя, чтобы каждый вечер повторять его, моля Бога об исполнении ваших желаний. Скажите же, что спасете меня. Кто знает, быть может, когда-нибудь я вас действительно полюблю.

– Я обязан повиноваться отцу, – ответил Робер, не поднимая глаз на прекрасную просительницу.

Священник хранил молчание. Прошло несколько минут; участники сцены, погруженные в свои мысли, сохраняли полную неподвижность, словно статуи, поставленные по углам чьей-то гробницы. За этот короткий, но страшный промежуток времени Мария трижды испытывала желание броситься в море. Но внезапно до ее слуха донесся отдаленный ропот, который неуклонно приближался; наконец уже можно было различить отчаянные голоса женщин:

– Спасайтесь! Спасайтесь! Господь нас покинул! Венгры в городе!

Дети Марии тут же расплакались, а младшая, Маргарита, протянув ручонки к матери, выражала свой ужас совсем не детскими словами. Рено, не глядя на эту трогательную сцену, увлек сына к двери.

– Стойте! – проговорила принцесса, протягивая руку в торжественном жесте. – Раз Господь не посылает моим детям иной помощи, значит, ему угодно, чтобы жертва была принесена.

С этими словами, упав на колени перед священником, принцесса склонила голову, словно жертва под топором палача. Робер де Бо занял место рядом с нею, и священник, произнеся слова, которые связывали их навеки, освятил бесчестное насилие святотатственным благословением.