Читать книгу "Новые люди. Том 1 - Александр Воропаев"

Баррион остановился и не нашелся, что сказать. Раньше старик благосклонно относился к его появлениям и со временем совсем перестал волноваться из-за поздних возвращений племянницы. Сейчас он разговаривал с ним неприятным голосом лавочника. Фюргарт шагнул к прилавку и завис над склоненной плешивой головой старика.

– Мне угодно горячего шоколада, – наконец громко сказал он.

– Простите, не держим для продажи, – искренне ответил аптекарь, блеснув стеклышками очков.

Баррион удивленно воззрился на него, резко развернулся и решительным шагом вышел из лавки. Колокольчик взвыл над дверью, когда он сердито спускался по ступеням.

Вернувшись к себе, он немедленно велел слуге взять походный плащ и, прихватив арбалет, пошел вдоль Эльды в Заповедный лес. Накрапывал дождь, и по небу со стороны моря неслись лиловые облака. Не поднимая глаз, Баррион шел по желтому песку дорожки и безжалостно наступал на ладони листьев, которые усиливающийся ветер бросал ему под ноги. Слуга, парнишка четырнадцати лет, брел сзади, с испугом озирая грозное небо.

Быстрым шагом, не замечая усталости, Баррион прошагал не менее двух лиг, все дальше и дальше углубляясь в нетронутый лес. Птицы и животные попрятались из-за непогоды, но на свою беду одна косуля все же попалась юноше на глаза, выйдя доверчиво из-за столетнего бука. Он вскинул руку с арбалетом и, не целясь, послал стрелу. Животное в короткой агонии засучило передними ногами. Тяжелый ясеневый болт пробил шею и пригвоздил косулю к дереву.

Баррион приблизился и, досадуя на свою меткость, смотрел в глубокие темные глаза, пока они не остекленели. Слуга держался на расстоянии и не решался подойти. Он не узнавал своего господина. Фюргарт повернул к нему почерневшее лицо, облепленное мокрыми волосами, и прокричал сквозь ветер:

– Иди домой. Пусть меня не ищут. Я охочусь.

Мальчишка, не приближаясь, положил узелок с провиантом на траву и припустил, не оборачиваясь, домой.

Вернулся Баррион в свой флигель через четыре дня в темноте. Промокший, без плаща и арбалета. В кресле возле его кровати спал паж со срочным посланием от королевы в руке.

В своих покоях сестра с тревогой показала ему короткое послание от отца из Капертаума: леди Стиона в очень плохом состоянии. Верн подозревает неизлечимую хворь, называемую трудной.

Баррион взял коня у знакомого гвардейца и прямо с Королевского холма поскакал в город. Он взбежал по знакомым ступенькам, которых поклялся избегать, и грязный и небритый вломился в лавку. Еще через витраж он увидел женскую фигурку, скрывающуюся бегством.

– Мы уже закрываемся. Совсем закрываемся, высокородный лорд! – поднял руки старый аптекарь, идя ему навстречу.

– Уйди, старик. Где она? – Баррион прошел за прилавок и толкнул резную дверь.

Когда глаза немного привыкли к полутьме, он увидел свет, падающий в коридор из открытой двери, и решительно направился туда. Аптекарь следовал за ним и испуганно требовал, чтобы высокородный лорд прекратил безобразничать.

Баррион, не обращая внимания на старика, вошел в комнату и остановился на пороге.

Марта сидела на маленьком стульчике, прижимаясь спиной к стене и нервно сжимая руки перед грудью.

– Марта, мне нужно уехать. Срочно. Уже этим утром. Пришло известие – заболела моя мать.

Девушка повернула к нему страдающие глаза, по щекам у нее катились слезы.

– Я не мог ждать. Не мог уехать, напоследок не увидевшись с тобой. – Он шагнул к ней.

Марта протянула навстречу Барриону руки.

– Дитя мое, что ты делаешь! – вскричал слабо старик. – Опомнись, он – Фюргарт. Зачем ты ему? Кем ты станешь для него… Есть же и на них какой-то закон. Не бойся, мы под защитой короны!

– Ах, дядя, оставь. Все равно теперь… Что же мне прикажешь делать. Пусть так.

Она запрокинула голову и с непонятным выражением смотрела в фиолетовые глаза Барриона. На груди ее блеснула монетка. Надетый на тонкий шнурок серебряный серций.

– Но утром я должен уехать, – повторил Баррион, осторожно сжимая ее горячие ладони.

– Но это только завтра. Не сегодня.

Старик-аптекарь, печально качая головой, шел по коридору к резной дверке.

– Где были мои глаза? Бедная девочка. Коготок увяз – всей птичке пропасть, – бормотал он.

Утром Баррион умчался с подорожной, обязывающей королевским повелением безотлагательно предоставлять подателю сего особого предписания и его сопровождающим свежих лошадей.

Он приехал слишком поздно. Леди Стиона Фюргарт из дома Кертов обрела покой на высоком берегу Эльды. В головах ее могилы посадили годовалый росток остролиста. Весь покатый лоб холма над рекой порос остролистами над последним пристанищем Фюргартов. Роща из сотен красных деревьев трепетала резными листьями над про́клятой рекой.

Баррион узнал от старого учителя Верна, что мать его давно была больна трудной хворью, но взяла с него обет не сообщать об этом ее детям. Она предчувствовала скорый конец и поэтому не хотела отпускать Барриона от себя так далеко.

Подросшая Селита ходила как призрак в светлом траурном платье по длинным коридорам крепости и бесцельно смотрела между зубцами крепостной стены на медовое разнотравье холмов. Ему было до слез жалко свою маленькую сестричку, но он не находил слов, способных вернуть ей радость жизни. Отец пил со своим оруженосцем Трентоном и начальником стражи в донжоне. Эльгер мрачно инспектировал хозяйство и вникал в гроссбухи. Даже слуги ходили по твердыне тихо, будто бестелесные.

Баррион чувствовал себя виноватым. Он один отсутствовал в Капертауме, когда мать проходила через все муки тяжелой хвори. Она умирала у родных на глазах. А его не было – он веселился в столице.

Через несколько дней отец вызвал его в зал малого совета.

Сводчатая комната находилась в конце галереи, соединяющей донжон и башню подъемных ворот. В центре стоял каменный прямоугольный стол. Ярл сидел во главе стола в тяжелом кресле. На стене над его головой сердоликовый лев держал меч острием вверх. Здесь символ дома был в короне.

Справа от ярла располагался Эльгер с серьезным лицом, слева – дядя, лорд Изгард. Он улыбнулся Барриону и показал на стул рядом с собой:

– Садись со мной, мой мальчик. Будем говорить о тебе.

Баррион молча сел и обвел всех взглядом своих фиолетовых глаз.

Отец внимательно смотрел на него и переставлял на каменной столешнице фигурки воинов, вырезанные из кости. Поверхность стола представляла собой карту Восточного Предела, и та часть, которая была ближе к ярлу, изображала Овечьи Холмы.

– Вот что, мой сын: тебе почти девятнадцать лет. Ты здоров телом и дружишь с головой, – начал ярл Дерик, решительно поставив фигурку воина на перевал Чейн-Туган. – Ты побывал в столице и изрядно пожил там. Как тебе тамошняя жизнь? Хотел бы ты остаться там?