Читать книгу "Город как безумие. Как архитектура влияет на наши эмоции, здоровье, жизнь - Сара Уильямс Голдхаген"

Наш визит к Облачной арке с необычайной рельефностью демонстрирует многие аспекты взаимоотношений тела, сознания и среды. В ее зеркальных поверхностях мы видим собственные аллоцентрические тела – уморительно искаженные, – которые, как мы знаем, видят окружающие. Эти искажения указывают на несходство между нашими аллоцентрическим и эгоцентрическим телами: когда размеры нашей головы чудовищно раздуты по сравнению с поразительно узким торсом, мы представляем, как наши эгоцентрические схемы тела передают относительную важность его частей. Впоследствии, когда мы суммируем эту процессию разнообразно искаженных образов нашего и других тел, мы строим наводящее на размышления и забавное впечатление, которое, несомненно, пустит корни в долговременной памяти.

Люди часто метафорически думают о своих телах как о вместилищах для «я», и это распространяется на идею о том, что личность живет «внутри» своего тела, в окружении «внешностей» других людей и объектов. У Облачной арки мы и другие люди стали вдруг все одновременно и «внутренними» и «внешними». Мы, люди, которых мы видим, и эта неживая, вечно меняющаяся скульптура – все это плавно изогнутые объекты в пространстве, морфологически эквивалентные, по видимости, пульсирующие жизнью. Большую часть времени наше «я» воспринимает наше тело как неотъемлемую часть нашей идентичности. Облачная арка разрывает предполагаемое единство тела и «я», на мгновение высвечивая, а потом уводя в тень бесчисленные искаженные, неуловимо комичные версии нас самих и других.

Один из центральных аспектов Облачной арки касается отношения человеческого тела не столько к самому себе, сколько к окружающему ландшафту. Так же как Адам и Ева Мазаччо отличаются от гомункула, то, как мы думаем о виде нашего тела, меняется в зависимости от внешних пространств, в которых мы представляем или воспринимаем его. Мы знаем, что человеческое тело, с аллоцентрической точки зрения, является просто одним из многих других объектов – животных, овощей и минералов. Пространство, которое занимают эти объекты, может быть нанесено на карту с использованием теоретически распознаваемых координат. Это, однако, мало говорит о том, как мы воспринимаем пространство нашего тела в пространствах и ландшафтах окружающего мира. Из эгоцентрического пространства нашего тела мир больше напоминает постоянно меняющийся калейдоскоп различных раздражителей. Жизненные пространства – это трех- и четырехмерные ярмарки возможностей, побуждающие нас направить свое внимание сюда, сосредоточиться на том, а не на этом, действовать так или иначе. Люди в своих телах воспринимают объекты и пространства не как координаты на трехмерной карте, а динамично и интерактивно.

Народная модель человеческого познания описывает способ постижения людьми своего окружения как последовательный процесс, начинающийся с восприятия среды «там, снаружи», а затем переходящий, когда внешние раздражители затрагивают сенсорные системы, к «здесь, внутри», осознания, интерпретации, и наконец завершающийся действием «там, снаружи». Однако оказывается, что отношение «там, снаружи» к «здесь, внутри» – не просто одно из звеньев цепочки, а сложное, путаное и возвратное. Психологические исследования, нейрофизиологические свидетельства и изучение визуализаций головного мозга, – все это показывает, что границы, отделяющие сенсорное восприятие от осознания, а сенсорную когницию – от моторного действия в лучшем случае размыты, а возможно, даже не существуют. Поэтому, когда вы что-то обдумываете, вам может показаться, что действие происходит у вас в уме. Но на самом деле ваш воплощенный разум уже занимается физическим окружением. Он молчаливо составляет план действий, который он осуществит или сможет осуществить «снаружи».

Люди буквально не могут думать, не наметив в голове цели. Один известный нейрофизиолог написал, что нам следует говорить о мозге не как о приспособлении для мышления, а преимущественно как об «органе для действия». Сенсорная когниция, утверждает другой, «по сути, есть внутренняя подготовка к реагированию» на происходящее в окружающем мире. Это означает, что люди, признают они это или нет, воспринимают строительную среду, выборочно фокусируясь на возможностях, которые данное пространство, объект или сооружение предоставляет им. Основатель экологической психологии Дж. Дж. Гибсон выработал полезную теорию в 1970-х, объясняющую, как люди в действительности воспринимают свои окружения: он назвал наше когнитивное понимание этих возможностей «аффордансом». В представлении Гибсона, аффордансы – это свойства объектов или особенности среды, указывающие на то, как с ними нужно взаимодействовать. Дверной проем явно приглашает нас пройти через него. Словно что-то в пространстве, или объекте, или сооружении говорит с нами о том, как можно их использовать.

Наш способ восприятия большинства зданий, уличных пейзажей и ландшафтов глубоко телесен, воплощен и определяется в меньшей мере аллоцентрической пространственной или формальной компоновкой, чем тем, как мы воспринимаем их аффордансы.

Архитекторы часто при проектировании позволяют себе использовать идею «пространства», представляемого ими как абстракция, геометрически однородная пустота, в которой объекты размещены в определенных координатах: вспомните, как Вальтер Гропиус проектировал свои образцовые дома для поселка Вайсенхоф в Штутгарте. Но, как правило, когда люди сталкиваются с объемами и объектами, образующими наши строительные среды, они не уделяют внимания пространству как таковому. А вот что люди регистрируют неосознанно и на чем они сознательно сосредоточиваются, – это на возможностях восприятия, предоставляемых аффордансами места. Возьмем, например, лестницу. С точки зрения аффордансов, критически важны такие аспекты, как отношение длины моей ноги к высоте ступени и ступни – к ее глубине. Я не могу воспринимать даже самую элегантную лестницу исключительно как абстракцию. Неизбежно и подсознательно я также думаю о действиях, которые она позволяет мне, в действительности или в воображении, предпринять. Поскольку любое пространство содержит множество аффордансов, а среды, в которых мы обитаем, – все что угодно, но не немые однотипные объемы: они динамичные декорации для жизни, наполненные воображаемыми или реальными действующими лицами, – это установочные параметры действий, в окружении которых мы проводим свою жизнь.

В отличие от нашего о том представления, мы никогда не воспринимаем строительную среду ни целостно, ни пассивно. Мы также не можем просто перестать замечать ее. Нет, мы оцениваем полезность для нас различных ее компонентов, в то же время либо действуя, либо намечая цели в подготовке к действиям. Это так, даже если «действие», которое мы предпринимаем, – просто наблюдение. Это означает, что мы, не осознавая этого, воспринимаем строительную среду активно, привлекая многие сенсорные и двигательные системы (другими словами, интерсенсорно и кроссмодально).

Чтобы понять смысл зрелища, которое разворачивает перед нами Облачная арка, например, мы активно участвуем в нем, в то же время рассуждая, что оно открывает нам о месте в нашем теле, городе, мире.

Не все в нашем строительном окружении побуждает нас, активируя многие сенсорные, а также двигательные системы. Если бы так было, мы постоянно находились бы в состоянии когнитивной перегрузки. Посреди непрерывной бомбардировки раздражителями подсознание выбирает, чему стоит уделять внимание. При этом оно использует принципы отбора, сложившиеся за годы, когда оно помогало вам ориентироваться в окружающем вас мире. Один критерий определяет удаленность некоего элемента от вашего тела, что помогает вам решить, как вы будете взаимодействовать с ним или применять его – в воображении или в действительности. Другой оценивает его предполагаемую полезность для достижения вашей цели. И наконец, возможно, самый главный, определяет, достоин ли он внимания. Особенность окружения активирует наши сенсорные и моторные системы познания, только когда – и если – вы обращаете на нее внимание. Предполагаемая удаленность, предполагаемая полезность для достижения цели, направленность внимания: живя и ориентируясь в строительном окружении, мы с помощью трех этих факторов отделяем вещи, с которыми мы хотим иметь дело, от тех, с которыми не хотим, или не будем, или не можем.