Читать книгу "Посмертное слово - Энн Грэнджер"

— Будь у нее друзья, кто-нибудь обязательно заехал бы к ней в гости, узнал, как она себя чувствует, они бы поболтали и выпили чаю. А так она жила у себя в «Грачах» совершенной затворницей. — Словно оправдываясь, священник поспешил добавить: — Я уговаривал ее вступить в наш клуб, но она — ни в какую!

— В клуб? — негромко переспросила Мередит.

— Ну да, у нас здесь бурная общественная жизнь! Раз в две недели по средам старички собираются в приходском центре — кстати, вы его видели? Пока центр разместился во временном здании; его перестроили из гаража в Конюшенном ряду. Но я считаю, что люди важнее кирпичных стен. Мы там, знаете ли, отрываемся по полной… Немножко поем под пианино. Они, старички, это любят. Исполняем весь их любимый репертуар. Дамы из «Женского института»[5]пекут торты и приносят термосы с чаем. Иногда мы играем в бинго. Им нравится! Если кто-то ездил куда-то в отпуск, рассказывает о своих впечатлениях. Вот миссис Харрис недавно отлично отдохнула на Канарах, а еще ее внучка рассказывала нам о Майами. Раз в году мы ездим на автобусные экскурсии. В этом году побывали в Уэстон-Сьюпер-Мэр, на курорте. Старичкам полезно, знаете ли, поболтать ногами в морской водичке. Я и Олли подбивал поехать с нами, но она застеснялась. Очень, очень жаль!

Мередит рассердилась:

— Да разве вы не видели, что она была за человек?

— Согласен с вами. В своем доме она жила совершенно обособленно. Кстати, вот еще одно — ее дом. Совершенно неподходящее жилище. Я пытался убедить ее продать «Грачи», а деньги вложить в квартиру в специальном доме для престарелых… Но она, как я уже сказал, была очень упертой. С такой говорить бесполезно… — Дейв помолчал. — Должно быть, ей все-таки нравилось, что я к ней приезжал, потому что она в завещании отказала кругленькую сумму в фонд восстановления церкви. Я уже начал гадать, не любила ли она всех, кто к ней приезжал, но здесь, извините за каламбур, бабушка надвое сказала. Внешность бывает обманчивой. Со стороны Олли казалась надменной, заносчивой, а на самом деле, наверное, радовалась, когда кто-то проявлял к ней интерес.

Мередит поняла, что выспрашивать священника об Оливии бесполезно. Самодовольство окружало его, как броня. Самое грустное, что, по сути, намерения у него были самые добрые. По-своему неуклюже он пытался подружиться с Оливией, вот только не утруждал себя заранее поинтересоваться тем, что хочет сама Оливия.

Мередит, лишившись дара речи, смотрела на молодого священника во все глаза. Он немного смутился.

— Вам эти сведения были нужны? — спросил он и с тоской покосился на свою гитару.

Наверное, ему не терпится возобновить репетицию, а может, вдруг сообразила Мередит, гитара для него как любимая игрушка для ребенка. Она не только занимает, но и утешает его. Какой-то ее вопрос выбил его из колеи и даже, кажется, напугал. Интересно, что с ним такое?

— Дейв, — осторожно начала Мередит, боясь спугнуть священника. — Вы, случайно, не приезжали или не звонили в дом миссис Смитон в те выходные, когда она скончалась?

Священник побелел. Несколько раз он открывал рот, а секунду-другую Мередит казалось, что он вот-вот расплачется. Как ни странно, священник напомнил ей Джули Кромби, чья самоуверенность оказалась такой хрупкой. Она задала этому самоуверенному молодому человеку единственный вопрос на свете, который, как он надеялся, ему никто не задаст, и он обязан был ответить ей правдиво. Он не мог лгать. Просто не умел.

Надо отдать ему должное, он справился с трудной задачей как мужчина. Выпрямился, сложил руки на коленях, решительно отвернулся от гитары и сказал:

— Я много думал об этом. Буду с вами откровенен. С тех пор я все время думаю, надо ли кому-нибудь рассказать о том, что произошло.

— Расскажите мне, — просто попросила Мередит.

Она увидела, что Дейву в самом деле хочется с ней поделиться. Слова, которые он несколько недель сдерживал в себе, хлынули потоком, как на исповеди. Мередит неожиданно превратилась в исповедницу и утешительницу, а Дейв — в кающегося грешника.

— Знаете, я рад, что вы ко мне зашли. Не знаю, кто вы такая, но я верю, что вас прислал Господь. Нет, нет, не говорите, будто Он вас не посылал, потому что пути Его неисповедимы! Все равно от этого ничего не меняется. Я был на дознании, и врач сказал, что смерть наступила ночью в пятницу или рано утром в субботу. Я действительно побывал в «Грачах» в субботу днем. Не знаю, зачем я вообще туда пошел. Помню, я был в церкви, вышел, посмотрел на «Грачи» и подумал: надо взглянуть, как там поживает старушка Олли. Прошел по дорожке, кругом ни души, в доме все тихо. Ставни, правда, были открыты. Будь дом закрыт, я бы сразу понял: что-то случилось. А так ставни оказались сложены. Они старые и складываются изнутри, знаете? Я позвонил в дверь, но мне никто не открыл. Обошел дом сзади, позвонил в дверь черного хода и постучал — раза два, не меньше. Тишина… Вот я и подумал: она или дремлет, или в саду. Походил по саду, но ее не нашел… ее там не было. Поэтому я решил, что она, наверное, спит. День был очень теплый, ну и старушку разморило. А потом… в общем, я ушел. — Молодой человек смерил Мередит жалобным взглядом: — Откуда же мне было знать? Многие пожилые люди любят вздремнуть днем. Олли меня не ждала. У нее был такой характер… Она могла вообще не пожелать меня видеть и просто не захотела открывать. Она была способна на такое!

— Откуда же вам было знать? — сказала Мередит.

Священник расслабился:

— Как я рад, что вы это сказали! Ведь я думал: может, надо было упомянуть о том происшествии, тогда я бы помог точнее установить время смерти, правда? Должен сказать, врачи назвали довольно большой интервал. А я-то думал, в наши дни они умеют все определять точно.

— Не всегда. Зависит от многих факторов. Но если ставни были открыты, значит, она не закрыла их накануне ночью. Следовательно, вечером в пятницу она в постель не ложилась. Полиции будет любопытно узнать такую подробность.

— Ах ты… — Священник заерзал на стуле. — Об этом я как-то не подумал. Если честно, больше всего меня с тех пор грызет другое: я мог бы оказать ей помощь — ведь я понимал, что она могла заболеть или что-нибудь сломать…

Мередит стало жаль молодого человека.

— Ну, это уж слишком! И потом, она ведь действительно могла спать, как вы тогда и подумали.

— Да. — Наконец священник спохватился и осторожно спросил: — Простите, а почему она вас так интересует? Вы ей кто — родственница?

— Нет, скорее знакомая знакомой.

В конце концов, Уинн можно назвать знакомой Оливии, так же как и всех остальных.

— И потом, мы с моим другом недавно осматривали «Грачи» на предмет возможной покупки. Вряд ли, правда, мы купим дом.

— Ах, очень жаль! Не сомневаюсь, вам бы понравилось жить в Парслоу-Сент-Джон. Для клуба старичков вы, пожалуй, слишком молоды и энергичны, но в очередь со старичками раз в две недели по средам у нас собираются молодые мамочки…