Читать книгу "Игги Поп. Вскройся в кровь - Пол Трынка"

Вскоре после аннулирования своего брака Джим сидел с Кэти Эштон в телегостиной «Фан-хауса». Подождав, пока все разойдутся, они взялись за руки и поднялись на чердак. «И он был очень мил и очень нежен. Мы никому не сказали – чтобы не было проблем с братьями. Всегда был очень внимателен ко мне, один из немногих, на кого можно было положиться».

Кэти достаточно знала Джима, чтобы понимать, что длинный роман исключен. Они оставались друзьями, даже когда она видела, как он и ее братья катятся «во тьму». Но тогда, летом 1969 года, жизнь казалась безоблачной. Вся команда знала, что им завидуют, но было ощущение «неуязвимости», вспоминает Рон; даже недоумение или неуважение аудитории не могло разрушить эту магическую ауру, убежденность в уникальности собственной музыки и веру в то, что в один прекрасный день ее осознает весь мир.

Даже неудачи и проявления враждебности несли в себе долю комизма. В июле на фестивале “Delta Pops” в общественном колледже Дельты, к северу от Сэгиноу, штат Мичиган, был большой переполох, когда Игги повздорил с девушкой из публики, сгреб ее с сиденья и стал таскать по всему залу. Пит Эндрюс, организатор фестиваля, в котором участвовали MC5, SRC, Боб Сигер и другие, смотрел концерт, «стоя рядом с человеком из университетского начальства. И тут выясняется, что это его дочка». Эндрюс рассказывает, как прополз по полу, добрался до вокалиста, и состоялся вполне вменяемый диалог. «Я говорю: это вообще довольно серьезно, давай ты отпустишь ее и это прекратится? Он говорит: “Ой, прошу прощения”, – отпускает ее и возвращается на сцену». Несмотря на то, что он удержал с команды 300 долларов и университет впредь отказался от его групп, лично Эндрюс относился к ним вполне одобрительно: они превосходно выступали и никому не нанесли бы вреда. История с «дочкой декана» стала штампом в прессе про The Stooges; впоследствии Игги утверждал, будто «был возбужден девчонкой» настолько, что укусил ее, а колледж в конце концов отступил и уплатил им эти 300 долларов.

Когда дебютный альбом наконец достиг завода, настроение команды можно было бы охарактеризовать как осторожный оптимизм. «Мы были счастливы – важный шаг вперед», – говорит Джимми Сильвер, и этот оптимизм поддерживался рецензиями, в основном положительными. Одним из первых отозвался Ленни Кей, впоследствии известный журналист и гитарист Патти Смит. Он написал в журнале Fusion, что летаргичность и отсутствие корней[11] соответствуют духу времени, и «1969-й вполне может стать годом The Stooges». Рецензия в Rolling Stone, вышедшая в октябре, называла The Stooges доказательством «причинно-следственной связи между подростковой преступностью и рок-н-роллом» – скорее комплимент, чем критика, и рецензент, Эд Уорд, заключает: «Мне в целом понравилось», хотя редакцию ему убедить не удалось. Тем не менее американская радиоиндустрия, как и большинство публики, в основном игнорировала альбом, проданный за первый год в приличном, пусть и не рекордном, количестве 32 000 экземпляров и добравшийся до 106-го места в американских чартах.

Сейчас можно сказать, что дебютный альбом появился раньше своего времени, – артефакт, к которому отнеслись примерно как к африканской народной живописи на выставке прерафаэлитов. Выпущенный в неделю Вудстокского фестиваля в мир, который занимали главным образом внешние детали, техническое мастерство и peace’n’love, он воспринимался как регресс, каменный век. Позднее его стали превозносить как классику раннего панка. То и другое в равной степени упрощенчество. Ибо звучит он сегодня свежее и современнее большей части всего того панка, альтернативы, глэма и трэш-метала, родоначальником которых считается. Эта пластинка берет рок-музыку и раздевает до самой что ни на есть голой сути: простые риффы на трех аккордах, запоминающиеся мелодии, каменное лицо равнодушного разочарования. До них никто не пытался выразить в музыке такую аномию – апатию и распад. Замедленный темп делал брутально-примитивные вещи еще внушительнее. Не удивительно, что в те времена, когда рок-музыка стала явно склоняться к барочности, этот бесхитростный манифест был встречен в основном непониманием. Его значение раскрылось только лет через десять, когда Sex Pistols и другие британские панки начали записывать кавера на “No Fun” и так далее, и The Stooges стали для них учебником – и в музыке, и в текстах.

Говоря о дебютной пластинке The Stooges, критики часто используют выражение «тупая гениальность». Большую роль играли тексты; плоские, исполненные цинизма и скуки, они как нельзя лучше отражают анн-арборскую жизнь: “Last year I was twenty-one. Didn’t have a lot of fun” («В прошлом году мне стукнуло 21. Было не очень весело»). Тем не менее минимализм здесь порожден не нехваткой словарного запаса, а повышенными амбициями парня, чьи запоминающиеся фразы в свое время поражали одноклассников. Удивительна и музыка: Скотт Эштон (или Рок Экшн, как он тогда начал себя называть) замечательно нестандартен, рисунок ударных перекликается с вокальными линиями Игги, а не просто обозначает бит на четыре четверти. Уникальна гитара Рона Эштона: какие-то простые гармонии явно растут из гаражных корней команды, но звенящие, протяжные открытые ноты добавляют музыке клаустрофобии и монументальности, и там, где другой музыкант сменил бы аккорд, Рон подвешивает неразрешенную гармонию. Подметив у Рона эти нездешние обертона, Джон Кейл кое-где подчеркнул их протяжной партией альта или клавишами. Боб Шефф, ныне уважаемый авангардный композитор, известный под именем «Блю» Джин Тиранни, описывает результат следующим образом: «Настолько обогнать свое время! – там и блюзовая основа схвачена, но есть и весьма передовые минималистичные эффекты, например в “I Wanna Be Your Dog”. Напоминает подход таких композиторов, как Терри Райли».

Именно эта странная смесь из бессвязных загадочных тем (никогда еще ни один ансамбль не пел о желании стать собакой), простых монолитных риффов и необычных звуков обеспечила дебютному альбому The Stooges успех в самых разных кругах. Несмотря на лежащий в основе (в гораздо большей степени, чем обычно считается) интеллектуализм, запечатленное в нем смятение было, в общем, искренним. В нем ощущалась та растерянность, неопытность, которая вскоре развалит команду.

Ясная звездная ночь. От темного горизонта до темного горизонта клубится Млечный Путь, и ветер мягко ворошит листву деревьев, осеняющих скромные, среднего достатка домики западной части Анн-Арбора. Снаружи одного из деревянных двухэтажных зданий в безнадежном ожидании ремонта ржавеет «шевроле эльдорадо».

Внутри Рон Эштон до раннего утра смотрит телевизор, питаясь эклектичной культурной диетой из серийных убийц, военных кораблей, Третьего рейха и инопланетных пришельцев. Теплыми ночами он патрулирует окрестности, охотясь на пришельцев с китайским АК-47 («Серые такие, глаза здоровенные – они клевые, но вот которые насекомые, с теми лучше не связываться»). На дворе 1996 год, а Рон так и живет с матерью, Энн Эштон, и стиль его жизни не особо изменился с тех золотых денечков, когда The Stooges строили планы захвата мира. Сегодня, однако, от The Stooges осталась только память – сладкая и горькая. Каждые две недели он ездит в магазин на Паккард-авеню, напротив того места, где стоял «Фан-хаус», за своими любимыми канадскими сигаретами. Сидит в машине и вспоминает старые времена, когда он ждал тут Джима, Дэйва Александера или брата Скотти с ящиками пива “Miller High Life”.