Читать книгу "Внутренняя война. Том 1 - Стивен Ридер Дональдсон"

К тому же каждый раз, когда эта суровая жизнь переполняла чашу терпения королевы, она всегда могла вернуться в Жажду Амики. Муж не удерживал её рядом с собой. Да, она была нужна ему. Королева достаточно хорошо понимала его, чтобы видеть, что она была нужна ему. Но он не делал вида, будто властвует над женой. И он уважал её преданность Амике. Если королева покидала Беллегер, он даже не спрашивал, когда она вернётся. Более того, Бифальт исправно посещал Малорессу в качестве короля-консорта Амики, гостил там по нескольку дней или даже недель, пока королевские обязанности не вынуждали его вернуться или пока Эстия не выказывала желания покинуть свою страну.

Королева понимала: пожалуйся она на жизнь в Кулаке Беллегера, и она будет выглядеть такой же глупой, как её сёстры.

Сторонний наблюдатель мог подумать, что королева опаздывает из-за тщеславия. Ведь если она войдёт, когда совет уже начнёт работу, то обратит на себя внимание. Без сомнения, некоторые из сторонников короля Бифальта видели её именно в этом свете. Но более внимательные могли заметить, что раньше королева приходила почти так же часто, как и опаздывала, а иногда даже появлялась задолго до начала. Порой она проверяла терпение короля. Порой давала ему повод думать, что он проверяет её.

На самом деле заседания совета, открытые или тайные, были для неё столь же значимы, как и для самого Бифальта. Там обсуждались вопросы, мимо которых Эстия не могла так просто пройти. Она была королевой Амики. Нужды её народа, которые она должна была удовлетворять, её собственные страхи, которые она не могла игнорировать, наследие её отца, которое она пока не сумела постичь, – всё это требовало её внимания. Каждая проблема, каждое разногласие, каждое принятое решение – от всего этого зависело выживание обоих королевств. Королева Эстия не хотела пропустить ни одного заседания совета. Она не находила удовольствия в том, чтобы опаздывать.

И всё-таки королева обычно опаздывала – или приходила чересчур рано – в попытке повысить заниженную самооценку, чувство собственного достоинства. Как и многие из её комментариев и доводов во время этих встреч, непредсказуемость королевы – а эта непредсказуемость касалась не только времени её появления, но и тех же доводов, которые она приводила во время споров, и комментариев, которыми снабжала чужие высказывания, – была попыткой вывести Короля Бифальта из терпения. Он слишком хорошо владел собой, был слишком терпелив с ней. Ни один из её капризов – вроде внезапных отъездов в Малорессу и таких же внезапных возвращений – не пробил его просто железной терпимости. В брачную ночь Бифальт поставил несколько условий. И теперь жил согласно им. Он дал ей полную свободу, он заплатил эту цену в обмен на отказ даровать ей нечто большее – новую жизнь.

Естественно, он не понимал – или, возможно, просто отказывался признать – что и она платила за это. Её мир стал зыбким, иллюзорным. Временами она сомневалась в собственном существовании.

Свобода, конечно, имела свои преимущества. Королева не могла не ценить того, что в её воле было проводить в Амике столько времени, сколько ей заблагорассудится или потребуется для исполнения королевского долга. И она была признательна Бифальту за готовность играть роль послушного мужа в тех случаях, когда она восседала на престоле в Жажде Амики. Однако по прошествии лет Эстия чувствовала себя всё менее склонной играть роль послушной жены в Кулаке Беллегера. У её свободы были свои недостатки.

Во-первых, королева была полностью и единолично ответственна за то, что она делала, чего желала или боялась. Если возникали проблемы, если Эстия чувствовала себя несчастной и нуждалась в утешении, если не знала, как справиться со своими сомнениями, она не могла обратиться к мужу. Он бы точно не обратился к ней. По сути, они никогда не разговаривали друг с другом, кроме как в присутствии других людей. В результате оказалось, что замужем за королём она чувствовала себя ещё более одинокой, чем если бы жила одна.

Но за условия, поставленные Бифальтом, приходилось расплачиваться не только одиночеством. Не прошло и пяти первых лет брака, а королева была абсолютно уверена, что могла бы завести с полдюжины любовников, никого не стесняясь, и её супруг даже не моргнул бы, не вздрогнул, не кинул на неё ни одного косого взгляда. Он не осудит её – да что там, даже не выкажет лёгкой досады. И, само собой разумеется, он не отплатит ей той же монетой. У него не могло быть любовниц. Его холодная постель входила в цену их договора.

Стоит ли говорить, что у Эстии, королевы Амики, не было любовников. Никогда. Ни одного. Ей и не хотелось их заводить.

Она желала только его. Желала чувствовать тепло пристального взгляда, прикосновение израненных в бою рук, слышать хриплый голос. Она желала его, и только его, с первых мгновений их свадьбы.

Эта правда – или, скорее, её очевидность – оборачивалась для королевы позором, бесчестьем. И на протяжении многих лет подталкивала Эстию к стремлению вызвать какую-то личную реакцию со стороны мужа. Королева страстно желала чего-то более простого, человечного, чем спор о политике или распределении ресурсов. Она поддразнивала мужа, даже язвила, перечила ему на людях, всячески испытывая его терпение. Она хотела, чтобы он что-нибудь почувствовал. Хоть что-нибудь! Если бы он вознаградил её старания раздражённым блеском в глазах, Эстия была бы рада. Если бы он дал ей пощёчину, Эстия могла бы назвать это победой. Это подтвердило бы, что она ещё жива.

Но он ни разу не потерял самообладания. И королева не могла утешиться в своём протесте против того, что её незаслуженно держат на расстоянии. Разумом она понимала, что не была причиной такой суровости мужа. Его отношение к ней являлось печальным следствием его сурового нрава – сурового во всём, его несгибаемой решимости уберечь от войны хоть то немногое, что было возможно, от той войны, которую не он начал, к которой не он стремился. К тому же королева доверяла его взгляду на эту войну. И более того, она верила в него самого. Неудивительно, что она так страстно желала добиться от своего мужа внимания. Она не сомневалась, что муж был таким суровым, таким отстранённым только по одной причине: он не мог себе позволить отвлечься на что бы то ни было, пока на нём лежал груз ответственности за оба королевства, пока он был занят единственным важным сейчас делом, пока от него зависело само существование Амики и Беллегера. Если Бифальт бросит свои старания, враг Последнего Книгохранилища сожрёт обе страны, как подножный корм, и двинется дальше. И если она, Эстия, королева Амики, отвлечёт Бифальта, короля Беллегера, платить за это придётся жителям их королевств.

Поэтому королева не давала воли своим чувствам. Она не более чем поддразнивала мужа, чуть-чуть, эти слабые попытки только провоцировали слухи о её взбалмошности и мелочности. Она не опускалась ни до любовников, ни до истерик, она никогда не предавала короля. Она пресекала все заговоры, которые возникали в Амике. Всякий раз, когда она понимала, что в своих выходках начинает переходить установленные ею же самой границы, она отступала в Малорессу и Жажду Амики и оставалась там до тех пор, пока к ней не возвращалось самообладание.