Читать книгу "Ведовская страсть - Елена Соловьева"

— Когда я вырасту, то тоже куплю себе такую штуку, — заметил один не по годам бойкий малыш.

И с завистью покосился на рассевшегося в коляске незнакомца, в то время как он сам и другие ученики теснились на грубо сколоченных деревянных лавках.

— Надеюсь, что тебе не придется ездить в таком кресле, — невесело рассмеялся Дмитрий.

Ему, как ни пытался он казаться незаметнее, пришлось оставить жилище жреца на время уроков. Несмотря на одежду язычника, Дмитрий слишком отличался от местных мужчин. А инвалидное кресло только добавляло ему странности.

— Ничего, пара-тройка недель, и они привыкнут, — заметил Безгнев. — Ты перестанешь быть для них диковинкой.

Дмитрий недовольно нахмурился и буркнул:

— Не думаю, что задержусь здесь так долго.

Он крутанул колеса коляски и направился к выходу. Замечания жреца раздражали его и вместе с тем пугали.

— Не зарекайся!.. — предупредил Безгнев.

Дмитрий еще сильнее насупился. Он и сам не понимал, что заставляет его оставаться в этом затерянном среди вековых сосен уголке. И все же продолжал жить среди загадочных и немного странных обитателей поселения, каждый день обещая себе, что вот наступит завтра — и он обязательно уедет.

Но день сменял ночь, а Дмитрий все не возвращался к оставленному прошлому. Его прежняя жизнь стала казаться сном — давним, полузабытым. Будто и не существовало вовсе того Дмитрия Селиванова, красавца-бизнесмена, грозы миловидных дам. Удивительно, но об оставленных удовольствиях и причудах Дмитрий вспоминал все реже и не стремился к ним возвратиться.

Он полюбил ночное время суток, когда все жители засыпали, а темное небо напротив, пробуждалось к жизни. Дмитрия непостижимым образом манили тени гигантских стволов, рисовавших в отблесках луны призрачные картины на нежной весенней траве. Полюбились ему вскрики ночных птиц, гонявших где-то в темноте добычу. Он вслушивался в журчание ручья, впадавшего в неширокую реку с отвесного холма; созерцал густой туман, поднимавшийся над болотами.

Среди величия ночи Дмитрий забывал о том, кто он такой и где находится. Но, не помня себя, он чувствовал, как внутри него рождается нечто иное. Словно другая, чуждая ему сущность наполняет каждую клеточку его тела.

Дмитрий научился ориентироваться на местности и теперь с закрытыми глазами мог добраться до поселения. Лес и поселение стали ему не просто прибежищем, но новым домом.

Иногда, прогуливаясь, Дмитрий уходил глубоко в чащу и там, среди густых зарослей, слышал протяжный вой волков, уханье сов и звуки, издаваемые другими хищниками. Но эти чуждые его уху шумы не пугали его, а скорее завораживали своей первобытностью. Он не боялся животных, а они не трогали его.

И, конечно же, частым спутником Дмитрия в ночных прогулках стала она, Змиулана. Загадочная полудевушка-полузмея пугала его и манила одновременно.

Не договариваясь заранее, они встречались на закате. Иногда просто беседовали, чаще — молчали, рассматривая, словно впервые, огромный купол звездного неба, шатром раскинувшийся над их головами.

Дмитрий постепенно свыкался с мыслью о том, что Милана нравится ему сильнее с каждым днем. В человеческом обличье она казалась такой хрупкой, такой живой и нежной. Он не мог удержать себя от прикосновений: гладил ее шелковистые волосы, массировал уставшие после долгих прогулок ножки, с интересом наблюдая за тем, как на ланитах скромницы вспыхивает румянец удовольствия.

Однажды Милана позволила ему прикоснуться к своим обнаженным плечам. Она смущенно комкала спущенный до груди широкий ворот нижней рубахи и вздрагивала каждый раз, когда пальцы Дмитрия касались ее «кошачьего места» — крошечного островка удовольствия, уютно расположившегося между лопатками.

Дмитрий не торопился, он понимал: стоит ему проявить нетерпение и излишнюю настойчивость, как Милана сразу же замкнется в себе. Сбежит от излишне откровенных проявлений чувственности.

У Дмитрия имелся небольшой опыт по совращению девственниц, но он догадывался, что поспешность сведет на нет все предыдущие успехи. И сдерживал свои порывы, дожидаясь того момента, пока Милана сама не захочет пойти дальше.

Напрасно Дмитрий убеждал себя в том, что делает все это ради возвращения мужской силы. Он жаждал эту девушку, но не вожделел, как всех былых спутниц своей жизни.

Дмитрий упивался осознанием того, что именно на его долю выпала честь покорить Змиулану. Он пообещал себе выложиться полностью, призвать на помощь все свое умение, дабы заставить эту деву желать.

Дмитрий мечтал увидеть, как это хрупкое тело содрогнется в самом своем первом порыве страсти, выгнется ему навстречу, оглушит ночную тишь рвущимся из груди криком наслаждения.

Но его пора еще не пришла. Дмитрий затаился, как хищный зверь, выслеживающий добычу. Он методично и неустанно обвораживал Милану, приручал ее.

После полуночных посиделок они расходились… каждый в свой мир. Змиулана — туда, где ждали ее предки, Дмитрий — в темный, призрачный лес.

Но рассвет странная пара неизменно встречала в стенах полуразрушенного храма. Каждое утро они стояли возле проема, на месте которого раньше висели медные врата, и смотрели, как первые лучи восходящего солнца заливают пурпуром всю долину, превращая мир вокруг них в яркую вспышку.

— Что ты видишь там, среди этого света? — спросила однажды Змиулана.

— Я вижу все те же предметы, но в этот краткий миг они кажутся мне нереальными, будто это зарево меняет не очертания, но саму суть вещей, — честно признался Селиванов. — А что видишь ты?

Она сладко вздохнула и приложила ладонь к груди.

— Закаты и рассветы — таинственное время. В эту пору стираются тонкие границы между мирами, позволяя и моей человеческой половине видеть то, что видит другая сущность.

— Хотел бы и я увидеть это… — восхитился Дмитрий.

— Узришь, ты близок к этому, — предрекла полубогиня.

С тех пор Дмитрий взялся еще яростнее вглядываться в мглистый сумрак рассветов и закатов, мечтая своими глазами увидеть мир, отгороженный от людей границами реальности.

— То, что мы зрим вокруг, — лишь отражение представления о сущем, — сказала ему Милана. — Но стоит тебе позволить себе стереть эту грань, как ты обретешь то, чего жаждешь.

— Но как это сделать? — разгорячился Дмитрий.

— Забудь о своем теле, забудь, что ты человек из плоти. Позволь разуму освободиться от тесных оков. — Голос Миланы подрагивал от возбуждения. — Известно ли тебе, что многие предсказатели были слепы от рождения? Это позволяло им не надеяться на глаза, а видеть мир вокруг внутренним зрением.

Дмитрий слушал ее речи и не верил.

— Не думаю, что если к уже имеющимся увечьям прибавится слепота, то это даст мне шанс увидеть твой мир, — подметил он.

— Наш мир! — оборвала его Милана. — Люди идут по жизни наощупь, спотыкаясь и падая, предавая забвению свои истинные возможности. Они как птицы, забывшие о том, что у них есть крылья.