Читать книгу "Дочь любимой женщины - Денис Драгунский"

– А как же Зоя Степановна? – спросил Иван.

– Та же картина, – Павел Николаевич стряхнул пепел с папиросы в хрустальную пепельницу. – Ниночка совершенно равнодушна к матери, и Зоя Степановна, к сожалению, хотя это естественно, платит ей полной взаимностью…

* * *

Дальше мне стало лень читать, и я проснулся.

Белое безмолвие, солнечный удар

мужской разговор

Андрея Лещинского пригласил пообедать Олег Маслов. Это было странно и отчасти тревожно.

Странно потому, что с Масловым они хоть и учились на одном курсе, но почти не общались и уж точно не дружили. Тем более после института. Потому что Маслов очень быстро двинулся вверх – или его двигали? у него, кажется, был какой-то очень ловкий папа. Вхожий в круги, он этим даже хвастался. Сначала торговал металлом, потом пошел на госслужбу, сделал неплохую карьеру, потом опять в бизнес, но уже на очень хорошее место, вице-президентом одной серьезной фирмы. Лещинский же был скорее человеком науки, хотя тоже в своей области продвигался и имел некоторый вес.

А тревожно было потому, что Лещинский уже пять лет встречался с женой Маслова. Они познакомились на каком-то приеме. Она была небольшая, худая, темноглазая, смуглая, похожая на итальянку – у него никогда не было, чтоб такая женщина обратила на него внимание. А ему как раз именно такие нравились. Они сошлись в тот же вечер: прием был в ресторане при гостинице, и Лещинский тут же снял номер, и это, кажется, ее просто поразило: такая решимость. Просто какой-то солнечный удар. Русская классика. Чудо.

Потом он узнал, чья она жена, и даже испугался – потому что как раз накануне, буквально позавчера от того дня, какой-то бывший однокурсник рассказывал о ребятах, о старых приятелях, и в том числе про Олега Маслова: «Ох, крутой, ох, серьезный! Танком прет! Живого места не оставляет! Маслов сказал – Маслов сделал!» Речь, конечно, шла о бизнесе, но, когда Лещинский вспомнил, ему стало страшно. Представил себе, как его найдут через две недели, уже изрядно подгнившего, в багажнике битых «Жигулей» на свалке металлолома, где-нибудь на окраине Волоколамска.

Они с Ларисой встречались редко и очень осторожно, тщательно выбирая безопасное время, когда муж был в командировке за границей, а сын – в летнем спортивном лагере. Слава богу, сам Лещинский был в разводе, ему скрываться было не от кого.

Каждая встреча была восторгом, праздником и чудом.

Лещинский много раз предлагал ей уйти от мужа к нему, но она говорила, что это невозможно. Во-первых, Олег дико ревнив. И страшно, просто патологически самолюбив. Он ее убьет, как только услышит, что она от него хочет уйти к кому-то другому. А во-вторых, ребенок. Он не отпустит ее с ребенком. У них сын-подросток, и Олег к нему безумно, просто патологически привязан. Лариса любила это слово. Она и про свою любовь к Лещинскому говорила: «Это какая-то патология».

* * *

Вот так лет пять прошло.

Вдруг звонок с неизвестного номера. Уверенно, дружелюбно, вежливо. «Старик, привет, узнаешь? Маслов моя фамилия, Олегом зовут! Андрюша, мы же с тобой уж лет двадцать не видались, есть разговор…» «Да, да, – осторожно ответил Лещинский. – А на какую тему? Предмет, так сказать, беседы?» «Там и поговорим», – мягко, но убедительно сказал Маслов.

Встретились, как назначил Маслов, в рыбном ресторане на улице Вавилова. Странное безлюдное место. Изысканное меню. Бесшумные улыбчивые официанты. Маслов посадил Лещинского в угол, а сам как будто бы закрыл собою выход. Было неприятно. Хотя очень вкусно и, наверное, дорого – но Маслов заранее предупредил: «Я позвал, я и угощаю».

Сначала говорили о всякой всячине. О фирме Маслова, о кафедре Лещинского, о погоде и даже немного о политике. Лещинский был консерватор-патриот, но твердых демократических убеждений, а кем был Маслов, он так и не понял, потому что тот ни с чем не спорил, но и не соглашался, а только вздыхал. Говорил: «Да, странные дела, старик! Ничего не понимаю. Кажется, они сами запутались».

* * *

Потом Маслов доел палтуса, запил вином, поставил локти на стол, подпер голову кулаками и сказал, глядя Лещинскому прямо в глаза:

– С Ларисой встречаешься? В смысле, с моей женой?

– Но позволь… – Лещинский попытался изобразить возмущение. – Какое ты имеешь право задавать мне такие вопросы?

– Перестань! – Маслов негромко стукнул кулаком по столу. – И, главное, не трусь. Никто тебя на дуэль не вызывает. И морду бить не собирается. Ну? Да или нет?

– Да, – сказал Лещинский.

– Давно? – спросил Маслов, но тут же махнул рукой: – Да какая, собственно, разница. Но вы и шифруетесь, ребята! Просто комар носа. Уважаю. Но ладно. Встречаетесь, и молодцы. Рад за вас. Особенно за Лару. Видишь ли, Андрюша, я собираюсь с ней разводиться. Встретил, можно сказать, на старости лет волшебную девушку…

– Да какое на старости? – сказал Лещинский, облегченно вздохнув. – Мне сорок два. Тебе столько же. Вся жизнь впереди.

– Волшебную девушку встретил, – Маслов улыбнулся. – Вот, гляди! – он открыл свой айфон и показал Лещинскому фотографию.

О боже! Это была юная, максимум двадцать два года, хорошенькая фотомоделька. Синие глаза, соломенные волосы, стоячая силиконовая грудь, подкачанные губки.

– Красивая, правда?

– Наверное, да, – сказал Лещинский.

– Да, да, да! – вдруг негромко, но зло и вместе с тем жалобно заговорил Маслов. – Обзови меня пошляком, мудаком, старым козлом, но я ее люблю и хочу. Я заработал себе такую, понимаешь? Имею право!

– Имеешь, имеешь, конечно, – успокоил его Лещинский. – Тем более если она добрая, милая, ласковая и тебя любит.

– Да мне насрать, какая она! Я ее хочу! Она будет моей женой, понял?

– Олежек, – сказал Лещинский. – Чего ты кипятишься? Кто тебе мешает? Маслов сказал – Маслов сделал, ну?

– Слушай, друг, – сказал Маслов. – Раз ты так все понимаешь и на моей стороне… Ты на моей стороне?

– Нет, блин! – засмеялся Лещинский. – Я на стороне крепкой семьи! Что ты такое говоришь? Да разводись скорее, и все будут счастливы. Ты, я и Лара.

– Тогда вот что, – сказал Маслов. – Тогда вы с Ларкой кончайте шифроваться. Покажитесь где-нибудь вдвоем. Раз, два, три. Чтоб все узнали, заговорили и чтоб я мог красиво развестись. Это для Васьки важно, для сына моего. Парню шестнадцать стукнуло. Вот пусть он увидит, что за штучка его мамаша. И примет решение. Я хочу, чтоб он со мной остался.

– То есть ты хочешь, чтоб я с тобой вступил в сговор против своей любимой женщины? – возмутился Лещинский.

– Почему против? Сыну будет лучше со мной, это факт. Я его отправлю учиться в Англию, всем обеспечу. Я тебя уважаю, Андрюша, но сына своего я тебе не отдам. Зачем тебе мой сын? Вы с Ларкой еще сумеете, если постараетесь. Ей сорок один, все нормально. Заведет маленького, про Ваську забудет. А не забудет – пусть общается. Что я, против? Да ради бога. Я только за. Ну, по рукам?