Читать книгу "Волшебный корабль - Робин Хобб"

— Капитан?… — спросил Соркор.

Кеннит тяжело обвисал у него на плече. По его лицу стекал пот, но капитан улыбался.

— Обязательно исполни желание дамы… Живой корабль… мой наконец. Поухаживай за ней вместо меня, парень, пока я сам не смогу заняться ее обольщением… — И со вздохом, очень напоминавшим предсмертный, он совершенно обмяк на руках у старпома. Соркор живо поднял его на руки и понес в бывшую каюту Кайла Хэвена, а Уинтроу все пытался истолковать про себя странную улыбку, так и оставшуюся у Кеннита на устах.

Женщина шла позади, ни на миг не отрывая глаз от лица капитана…

Уинтроу повернулся и медленно подошел к форштевню, туда, где только что стоял Кеннит. И отметил про себя, что никто не сделал ни движения, чтобы ему помешать. Он был совершенно свободен в своем перемещении по кораблю — в точности как когда-то.

— Проказница, — окликнул он негромко.

Она все смотрела вслед Кенниту… Очнувшись от задумчивости, она подняла глаза на Уинтроу. Глаза были по-прежнему круглыми от изумленного недоумения. И в них горели искорки.

Она протянула руку, и он, перегнувшись через фальшборт, вложил руку в ее ладонь. Слова были навряд ли нужны, и все-таки он выговорил вслух:

— Смотри… будь с ним осторожна…

— Верно, человек он опасный, — согласилась она. — Кеннит…

Ее губы произнесли имя капитана, точно обласкав его.

Он открыл глаза в хорошо убранной каюте. Даже рисунок дерева на стенных панелях был тщательно подобран. Светильники были бронзовые: стоит их лишь заново отполировать — и они засияют. Для карт была устроена особая стойка, и пухлые свитки покоились в ней, как несушки на гнездах. Воистину куры, несущие золотые яйца! Целая сокровищница сведений — фамильное собрание карт торговой семьи из Удачного!.. Да и кроме карт всяких маленьких приятностей в каюте было хоть отбавляй. Взять хоть умывальник с фарфоровой чашей и кувшином — явно парными. По стенам висели картины, надежно укрепленные против качки. Толстые стеклянные иллюминаторы закрывались тщательно сработанными резными деревянными ставнями. Все элегантно, со вкусом… Увы, недавно здесь произошел вполне понятный разгром, и повсюду валялись вещи, принадлежавшие прежнему капитану, но Этта уже сновала туда и сюда, восстанавливая порядок.

В воздухе чувствовался запах дешевых курений, так и не сумевший превозмочь всепроникающую вонь работоргового корабля. Тем не менее было понятно, что невольничьим судном Проказница недолго успела пробыть: грязь вполне можно было отскрести, а смрад — вывести. И вновь станет она опрятным и радостным кораблем… А каюта эта воистину была настоящей каютой для настоящего капитана!

Он огляделся. Он лежал совсем раздетый, лишь ноги прикрывала простынка. Он спросил Этту:

— А где наш мальчишка-капитан?

Она обернулась за звук его голоса и сразу бросилась к его постели.

— Мальчик пошел осмотреть голову и ребра своего отца. Он сказал, это не займет много времени. Он попросил убрать хлам из твоей каюты, прежде чем попробует тебя полечить… — Этта посмотрела на Кеннита и покачала головой: — Как ты можешь доверять ему, не понимаю! Он же знает: пока ты жив — ему этим кораблем не владеть. И еще я не возьму в толк, с какой стати ты доверяешь сопливому мальчишке то, о чем и подумать не позволял троим искусным лекарям в Бычьем устье…

— Потому, — ответил он негромко, — что он — часть дара Госпожи Удачи. Той самой Госпожи Удачи, что с такой легкостью отдала мне в руки этот корабль. Неужели ты не видишь, что это — тот самый корабль, что был мне предназначен? Мальчик, скажем так, входит в оплату…

Едва ли не впервые ему почти захотелось, чтобы она поняла. Но никто не должен был знать, какие слова произнес талисман, когда они с мальчиком так глубоко заглянули друг другу в глаза. Никто не должен был знать о связи, возникшей между ними в мгновение ока, о связи, которая дразнила любопытство Кеннита… и пугала его. И он сказал еще, ограждая себя от дальнейших вопросов:

— Мы уже подняли якорь?

— Соркор ведет нас в Бычье устье. Кори стоит у руля, Брик командует на палубе. Мы следуем за «Мариеттой».

— Ясно. — И Кеннит улыбнулся своим мыслям. — Ну и как тебе нравится мой живой корабль?

Этта тоже улыбнулась — горько и сладко одновременно.

— Она красавица. И я уже ревную. — Этта сложила на груди руки и посмотрела на него искоса. — Не думаю, что мы с ней скоро подружимся. Она слишком странное существо — и не женщина, и не дерево, и не корабль! Я не в очень большом восторге от тех блистательных речей, которыми ты так щедро осыпал ее. И мальчишка, Уинтроу, мне не слишком то по душе…

— А мне, как и всегда, нет особого дела до того, что там тебе нравится или не нравится, — нетерпеливо перебил Кеннит. — Но что я мог ей предложить, кроме слов, чтобы завоевать ее? Она ведь не женщина в том же смысле, что ты! — Шлюха еще продолжала дуться, и он добавил со всей свирепостью: — Эх, не болела бы так нога! Сей же час бы на кровати-то тебя разложил — да и показал тебе, кто ты такая для меня есть…

Черный лед в ее глазах мгновенно сменился темным огнем.

— Вот бы так оно и случилось, — тихо сказала она. И необыкновенно возмутила его теплой улыбкой, которой вознаграждена была его грубость.

Кайл Хэвен лежал на ободранной койке Гентри и смотрел в потолок. То малое, что оставили после себя рывшиеся в пожитках рабы, валялось на полу. Уинтроу переступил через цепочку, вырезанную из дерева, и лишенный пары, брошенный кем-то носок. Все прочее, еще сутки назад принадлежавшее Гентри — его книги, одежда, инструмент для резьбы по дереву, — было отсюда унесено либо валялось изничтоженное. Кто тут больше потрудился — рабы, потрошившие каюты команды, или пираты с их гораздо лучше организованным сбором добычи?…

— Это я, отец, — сказал он, тихо закрывая за собой дверь. — Я, Уинтроу.

Дверь больше не запиралась: во время восстания кто-то сломал замок ударом ноги, даже не удосужившись сначала попробовать повернуть ручку. Впрочем, дверь была притворена, и двое «расписных», поставленные Са'Адаром нести стражу, не попытались заново ее распахнуть. Человек на койке не пошевелился…

Уинтроу поставил тазик с водой и приготовленные тряпки на расколотые останки столика Гентри и повернулся к отцу, чтобы торопливо прижать пальцы к его шее: бьется ли сердце? Сердце билось, и прикосновение привело отца в себя. Он с невнятным восклицанием дернулся прочь от его руки, потом торопливо сел.

— Все в порядке, — успокаивающе проговорил Уинтроу. — Это всего лишь я.

Кайл Хэвен показал зубы в пародии на улыбку.

— Да, — сказал он, — всего лишь ты. Но насчет того, что все в порядке — будь я проклят, если это действительно так!

Вид у него был жуткий, даже хуже, чем когда рабы пытались скормить его змею. «Да он постарел!.. — подумал Уинтроу. — Постарел за один день!..» Его щеки покрывала щетина, залепленная кровью из раны на голове. Уинтроу пришел сюда с намерением промыть и перевязать раны отца, но теперь им овладела странная неохота прикасаться к нему. Нет, крови он не боялся и отнюдь не был слишком «горд» для такого рода дел; если в нем когда и было подобное, время, проведенное в трюме с немощными рабами, давным-давно его от этого излечило. Нет. Он не хотел прикасаться к Кайлу Хэвену потому, что это был его отец, и ему казалось, что прикосновение могло некоторым образом засвидетельствовать эту кровную связь.