Читать книгу "Красный шторм - Том Клэнси"

– Спасибо, генерал Алексеев. Много лет назад меня заинтересовали пьесы Чехова, а понять пьесы по-настоящему можно только на языке автора. С тех пор я прочитал немало русской литературы.

Алексеев кивнул.

– К тому же так лучше сумеешь понять своего врага. – Он перешел на английский язык. – Может быть, прогуляемся?

– Какая охрана у вас в лесу?

– Взвод автоматчиков из мотострелковой дивизии. – Алексеев снова заговорил по-русски. Робинсон владел русским лучше, чем он английским, и Павел Леонидович уже доказал собеседнику широту своих знаний. – Откуда мы знали, кто прилетит с вами в вертолете?

– Это верно, – согласился верховный главнокомандующий. И все-таки вы стояли один, на открытой поляне, стараясь показать мне, что не испытываете чувства страха, подумал американский генерал. – Итак, какой будет тема нашего разговора?

– Прекращение военных действий.

– Я слушаю.

– Надеюсь, вы понимаете, что я не имел никакого отношения к началу всего этого безумия. Робинсон повернул голову.

– А какова судьба солдата, генерал? Мы всего лишь проливаем кровь, и затем нас обвиняют в этом. Ваш отец был военным?

– Да, танкистом. Ему больше повезло, чем вашему отцу.

– Так и случается чаще всего, правда? Простое везение.

– Только давайте не будет говорить об этом нашим политическим деятелям. – Алексеев едва не улыбнулся и лишь теперь заметил, что затронул тему, интересующую Робинсона.

– А кто ваши политические деятели? Если мы хотим добиться разумного решения конфликта, я должен сообщить своим политикам, кто руководит вашей страной.

– Генеральным секретарем Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза является Михаил Эдуардович Сергетов.

– Кто? – удивился Робинсон. Перед вылетом он прочитал список членов Политбюро, но этой фамилии в нем не было. Он попытался выиграть время. – Что там у вас произошло?

Алексеев заметил, что Робинсон озадачен, и на этот раз он улыбнулся. Значит, вы не знаете, кто такой Сергетов, товарищ генерал? Для вас это неизвестный фактор и вы нуждаетесь во времени, чтобы обдумать его.

– Как принято говорить у вас, американцев, настало время перемен.

Откуда ты научился так мастерски играть в покер, сынок? – промелькнуло в голове верховного главнокомандующего, восхищенного самообладанием русского генерала. Но у меня в руках все козыри. А что у тебя?

– Итак, что вы предлагаете?

– Я не дипломат, а всего лишь солдат, – ответил Алексеев. – Мы предлагаем прекращение огня, за которым последует постепенный отвод войск на позиции, занимаемые перед началом войны, на что потребуется две недели.

– За две недели я могу добиться этого и без прекращения огня, – холодно заметил Робинсон.

– Ценой огромных потерь и колоссального риска, – напомнил ему русский генерал.

– Нам известно, что у вас нет горючего. Вся ваша экономика развалилась.

– Вы совершенно правы, генерал Робинсон, и если развалится и наша армия, как вы говорите, у нас останется лишь одно средство защитить государство.

– Ваша страна напала на страны НАТО без объявления войны, неужели вы полагаете, что мы просто согласимся вернуться к status quo и не потребуем ничего большего? – негромко спросил верховный главнокомандующий, стараясь сдержать свои чувства. Он уже допустил одну ошибку, а ошибаться в таком деле – непозволительная роскошь. – Только не говорите мне о бомбе, взорванной в Кремле, – вам точно известно, что мы не имели к этому никакого отношения.

– Я уже сказал, что не принимал участия в развязывании войны. Я всего лишь исполнял приказ – но неужели вы рассчитываете, что Политбюро будет сидеть сложа руки, наблюдая за тем, как разваливается экономика страны? Какое политическое давление оказали бы вы на нас, а? Если бы вы знали о критической нехватке нефти…

– Нам стало известно об этом всего несколько дней назад. Неужели прикрытие все-таки сработало? – подумал Алексеев.

– Почему вы не сообщили нам, что нуждаетесь в нефти? – спросил Робинсон.

– И тогда вы согласились бы обеспечить ею нашу страну? Знаете, Робинсон, я не являюсь специалистом в международных отношениях, как вы, но не надо принимать меня за дурака.

– Разумеется, мы потребовали бы и получили кое-какие уступки – но неужели вы считаете, что мы не пошли бы на любые меры, лишь бы избежать этого безумия?

Алексеев сорвал листок с дерева. Мгновение он пристально смотрел на него, восхищаясь чудесной сетью прожилок, где все связано друг с другом. Ты только что убил еще одно живое существо, Паша, подумал он.

– Думаю, членам Политбюро такая мысль даже не пришла в голову.

– Они развязали войну, – повторил Робинсон. – Сколько людей погибло из-за этого?

– Виновные в этом арестованы. Их ждет суд как государственных преступников. Товарищ Сергетов выступал против войны и рисковал жизнью из-за этого. Я тоже подвергался смертельной опасности, стараясь прекратить ее.

– Виновных вы передадите нам. Мы снова созовем Нюрнбергский процесс, и их будут судить за преступления против человечества.

– Вы получите их только после того, как закончится наш суд, – и этот трибунал весьма продолжительным, генерал Робинсон, – добавил Алексеев. Сейчас они говорили как солдаты, а не как дипломаты. – Неужели вы считаете, что пострадали только ваши страны? Когда-нибудь я расскажу вам о тех страданиях, которые мы вынесли от этой прогнившей верхушки!

– И вы полагаете, что те, кто сейчас захватили власть, сумеют все это изменить?

– Откуда я знаю? Но мы попытаемся. Как бы то ни было, это наше внутреннее дело.

Да неужели? – едва не сказал Робинсон.

– Вы говорите слишком уверенно для представителя только что созданного и весьма неустойчивого правительства.

– А вы, генерал, говорите слишком уверенно для человека, который всего пару недель назад находился на грани поражения. Помните, что вы говорили об удаче? Ну что ж, если хотите, оказывайте нажим на нас. Советский Союз больше не может выиграть войну, зато обе стороны могут ее проиграть. Вы ведь знаете, что все висело на волоске. Мы едва не разгромили вас. Если бы не эти проклятые невидимые бомбардировщики, уничтожившие мосты в первый же день войны, или если бы нам удалось разгромить еще три или четыре ваших конвоя, сейчас вы просили бы меня о перемирии.

Достаточно было одного или двух конвоев, напомнил себе Робинсон. Действительно, чаша весов колебалась до последнего момента.

– Я предлагаю прекратить огонь уже в полночь, – повторил Алексеев. – После этого, через две недели, мы отведем войска на позиции, которые они занимали до начала войны, и бойня прекратится.

– Как насчет обмена военнопленными?