Читать книгу "Безмолвный крик - Энн Перри"

Монку гораздо сильнее хотелось оправдать доверие этой женщины, чем какой-нибудь достойной и состоятельной леди. Его возмутила жестокость преступлений и несправедливость всей этой истории, разница в условиях жизни насильников и этих бедных женщин. Одновременно в нем заговорила гордость. Он докажет Виде Хопгуд, что остался тем человеком, каким был раньше. Он не растерял своих качеств… одни воспоминания! Все остальное на месте и стало только лучше. Ранкорн мог этого не знать…

Мысль о Ранкорне всплыла внезапно. Тот занимал должность начальника Монка, но никогда себя таковым не ощущал. Ему постоянно казалось, что Уильям наступает ему на пятки, что он лучше одет, проницательней и острее на язык, чем его начальник, что Монк только и ждет, чтобы обойти его по службе!

Говорила ли в нем сейчас его память или он сделал такие выводы, исходя из поведения Ранкорна после несчастного случая, Монк не знал.

Они находились на территории Ранкорна. Когда появятся доказательства, представлять их придется именно ему.

– Да… – произнес он вслух. – Возможно, будет трудно выяснить, откуда они приехали… Легче узнать, куда отправились. Наверняка они испачкались, катаясь по булыжникам с женщинами, борясь с ними. У одного-двух могли остаться отметины. Эти женщины сопротивлялись… по крайней мере, царапались, кусались. – В голове складывалась смутная картина схватки, но некоторые вещи он знал наверняка. – Скорее всего, они были возбуждены успехом задуманного и страхом ответственности. Они совершили чудовищное дело. И это должно было отразиться на их поведении. И какой-то извозчик мог это заметить. Он должен был запомнить, куда отвез их, потому что наверняка за пределы района.

– Я же сказала, что ты был хитрым мерзавцем, – выдохнула Вида Хопгуд с заметным облегчением. – Тебе нужно поговорить с еще одной женщиной, последней. С Дот Макрэй. Она в законном браке, только от мужа пользы нет. Чахоточный, бедняга. Ничего сделать не может. Харкает собственными легкими. Приходится работать ей одной, а на шитье рубашек не проживешь.

Монк спорить не стал, и никаких объяснений ему не требовалось. Это знание тлело, как угли, где-то в глубинах его памяти. Он зашагал рядом с Видой сквозь усилившийся снегопад. Мимо спешили, наклонив головы, прохожие; некоторые здоровались с миссис Хопгуд и даже шутили. Двое мужчин, шатаясь, выбрались из паба; поддерживая друг друга, они дошли до сточной канавы, там упали и принялись беззлобно ругаться. Какой-то нищий поплотнее завернулся в пальто и устроился на ступеньках кабака. Через несколько секунд к нему присоединился другой. Вместе им будет теплее, чем поодиночке.

По сути, Дот Макрэй рассказала то, что они уже слышали. Она была старше остальных, лет под сорок, но красоту сохранила. По лицу угадывался характер, глаза смотрели смело, но в них читалась бессильная злость. Она угодила в ловушку, сама это знала и не ожидала ни помощи, ни жалости. Очень спокойно Дот рассказала Монку о случившемся с ней две с половиной недели назад, когда прямо во дворе на нее с разных сторон набросились двое мужчин. Один держал ее, пригнув к земле, пока другой насиловал; потом, когда она принялась отбиваться, ее избили кулаками, потом пинали ногами и оставили лежать на земле почти без чувств.

Нашел и привел ее домой Перси, нищий, который часто ночует у чьих-нибудь дверей в этом районе. Он увидел, что дело плохо, и сделал все, что мог, чтобы оказать помощь. Хотел сообщить кому-нибудь, но кому? Кто позаботится о женщине, торгующей своим телом, пусть даже ее малость поколотили или взяли силой?

Вида не перебивала, но все ее эмоции читались на лице.

Монк спросил о времени и месте, обо всем, что могло бы выделить насильников из массы остальных мужчин.

Дот их хорошенько не рассмотрела; ей запомнились только темные силуэты, тяжесть, боль. Она ощутила их невероятную злобу, сменившуюся возбуждением, даже состоянием эйфории.

Монк шагал сквозь снегопад в таком бешенстве, что почти не чувствовал холода. Оставив Виду Хопгуд на углу ее улицы, свернул в сторону от Севен-Дайлз – к широким проспектам, огням и оживленному движению главных районов города. Позже он найдет кэб и проедет остаток пути до своей квартиры на Графтон-стрит. Сейчас нужно подумать, ощутить упругое сокращение мускулов, излить энергию в движении, привести в порядок мысли на ледяном пронизывающем ветре, колющем лицо.

Ему было знакомо это ощущение бессильной ярости. Оно посещало его задолго до несчастного случая, еще в те времена, в которые он теперь мог заглядывать лишь урывками, когда какое-нибудь чувство, случайный взгляд или запах уносили в прошлое. И Уильям знал подлинный источник этого ощущения. Человек, ставший наставником и ментором Монка после его переезда на юг из Нортумберленда (он намеревался сколотить состояние в Лондоне), этот человек, принявший в нем участие, научивший столь многому, причем не только коммерческому банковскому делу и использованию денег, но и культурной жизни, поведению в обществе, кодексу джентльмена… словом, этот человек по несправедливости пережил крах. Тогда Монк испытывал такое же бешенство; он так же шагал по улицам, напрягая мозги в поисках выхода, и приходил к выводу, что на его вопросы нет ответов – помочь может только правосудие.

С тех пор он многому научился. Характер окреп, ум стал быстрее и живее, появилось умение ждать своего шанса; вместе с тем Уильям стал менее терпим к глупости и уже не так боялся поражений.

Снег налипал на воротник, таял и стекал по шее. Монк дрожал от холода. Во тьме встречные пешеходы казались размытыми тенями. Сточные канавы на улочках переполнились. Он чувствовал едкую вонь экскрементов и жидких стоков.

В этих изнасилованиях угадывался почерк. Присутствовала жестокость… и каждый раз бессмысленная. Они ведь не искали строптивых женщин.

Да поможет им Бог, этим женщинам, которые были совсем не против. Они не относились к профессиональным проституткам. Просто доведенные до отчаяния жены и матери, честно работавшие и выходившие на улицу только из-за голода.

Почему не профессиональные проститутки? Потому что у них имеются люди, присматривающие за ними. Эти женщины – товар, и слишком ценный, чтобы подвергать его риску. Если кто и решит их поколотить, изуродовать, снизить их ценность, так это сами сутенеры, и по весьма специфической причине – например, в наказание за воровство или индивидуальное предпринимательство, нежелание возвращать хозяевам вложенные в них средства.

Монк уже исключил конкурентную борьбу и попытку захвата территории. Эти женщины ни с кем не делились своим заработком. Определенно, они не представляли никакой угрозы для организованной проституции. В любом случае сутенер мог избить, но не стал бы насиловать. Получается, что признаки вмешательства со стороны преступного мира отсутствуют. Здесь не было никакой выгоды. Люди, живущие на грани нищеты, не станут время от времени тратить силы и ресурсы на бессмысленную жестокость.

Монк свернул за угол, и ветер еще яростней хлестнул по лицу, высекая слезы из глаз. Хотелось поехать домой, обдумать все, что узнал, и выработать стратегический план. Но преступления совершались ночью. И именно ночью нужно искать свидетелей, извозчиков, получивших плату и доставивших преступников от Севен-Дайлз назад, на запад. Было бы нечестно поехать в теплую квартиру, к горячей пище и чистой постели, убеждая себя, что стараешься найти людей, совершивших бессмысленные зверства.