Читать книгу "Рыбак - Джон Лэнган"

– Что ж, – сказал он, – ладно. Я скажу вам, что думаю. Боюсь, наш «мужчина в большом доме» – ein Schwarzkunstler.

Он перешел на немецкий, хотя дома все говорят на английском – правило, на котором Райнер сам настоял. Лотти это слово известно – оно переводится как «чернокнижник», «злой колдун», что-то из сказок, услышанных на родине, плохо ассоциируемое с реальной жизнью в строительном лагере в северной части штата Нью-Йорк. Сначала она даже подумала, что отец разыгрывает ее с матерью, но Райнер скрестил руки на груди – так он делал лишь тогда, когда нужно было выдать какую-то неудобную ему правду. Точно так же он сделал, когда сказал семье, что, по его мнению, единственным выходом для них будет покинуть дом и уехать далеко-далеко, быть может, в Америку. Он скрещивал руки на груди, когда описывал условия жизни в лагере. Теперь же скептик-отец сказал Лотти и Кларе, что злой волшебник стоит за странными выходками в доме по соседству – неужто в такое можно поверить?

– Айн Шварцкунстлер? – переспросила Лотти. – Как в сказках? – Тон голоса выдавал ее мнение о догадках отца.

– Не совсем, – покачал головой Райнер. – Своего рода… – он сделал неопределенный жест, – …ученый, хиропрактик, ведун.

– Хиропрактик? – не поняла Лотти. – Ведун?

– Кто-то, кто вскрывает самую суть вещей и снимает с нее всю шелуху, дабы узнать, что под ней находится. Кто-то, кто владеет большой силой. – По Лотти видно, что ей не особо что понятно, и тогда Райнер произносит, – да, результат его действий – такой же, как в сказках.

Клара тем временем неспешно, будто во сне, кивнула. Когда Райнер закончил говорить, вступила она:

– Это объясняет все, не так ли? Да поможет нам Бог. И что ты с этим будешь делать?

– Я? – переспросил Райнер.

– Да, ты.

– Но почему я должен что-то делать?

– Потому что ты лучше всех разбираешься в подобных вещах.

– Ну, я далеко не эксперт, – отмахнулся Райнер.

– Лучшей кандидатуры у здешнего люда нет, – сказала Клара. – Кроме того, раньше ты достаточно хорошо справлялся.

– Не думаю, что Вильгельм согласится с тобой, – ответил Райнер. Вот оно, внезапно – это имя. Лотти никогда не слышала, чтобы он произносил его вслух раньше, только ловила его краем уха, когда родители перешептывались. Но если Райнер думал, что сказанное вслух остановит разговор, он ошибся – Клара парирует:

– Вильгельм знал, на что шел.

– Не думаю, – отразил удар Райнер. – Не думаю, что хоть кто-то из нас знал, на что шел.

– В любом случае это все в прошлом, – сказала Клара. – Пусть мертвые лежат спокойно. А вот тебе есть о чем побеспокоиться. Хочешь сказать, что с тех пор, как появилась эта женщина, ты ничего не предпринимаешь?

Райнер вмиг стал похож на маленького мальчика, пойманного с поличным.

– Я… просматривал книги, – сказал он. – После того как все легли спать.

– Я знаю, – промолвила Клара.

– Все не так просто. Это тебе не в словарь заглянуть за трудным словом. Эти книги сложно читать, и еще сложнее понять. Очень много иносказаний, своего рода код. Смысл слов там постоянно меняется. Они не хотят раскрывать свои секреты – они как устрицы с жемчужиной внутри.

– Можно заставить устрицу пересмотреть взгляды на свою жемчужину, – веско сказала Клара. – Все, что потребуется для этого, – настойчивость и достаточно острый нож.

Лотти не верила ушам. Она была самой религиозной в семье, спокойно принимала на веру чудеса Ветхого и Нового Заветов и пророчества в Откровении. Манна в пустыне, чудо воскресения Иисусом Лазаря, пришествие Антихриста – все это для нее вполне реально; если бы кто-то спросил ее о вере, она ответила бы, что верует в Божий промысел, создающий все события в мире, и в умысел дьявола, призванный расстроить планы Бога. Насчет ангелов-хранителей, впрочем, или личных демонов она столь уверена не была – слишком уж «папская» тема. Однако Библия описывает события прошлого, Откровение описывает будущее, а что до настоящего – если брать в расчет сверхъестественное в нем, то следует помнить: Бог и дьявол, добро и зло проявляют себя, но проявления эти неуловимы. Вещи вроде раздавленных колесами женщин, восстающих из мертвых и угрожающих своим детям, монстров-головастиков, чернокнижников – проявления слишком уж нахрапистые и пошлые.

Но дело было не только в этом, дело еще и в ее родителях. Райнер и Клара в ту ночь преподнесли Лотти слишком много сюрпризов – даже если не учитывать тот миг огорошенного понимания их приземленной человечности (а иному ребенку хватило бы и этого). Даже все эти разговоры о магии в сторону – да, Райнер и Клара посещали церковные службы вместе с Лотти, Кристиной и Гретхен, но набожности никогда не проявляли. Райнер был прожженным скептиком, Клара гордилась своим здравомыслием (и одним из ее любимых занятий было дразнить мужа, отыскивая тут или там в его действиях отсутствие здравого смысла). А теперь вот, в считанные мгновения, оба родителя Лотти вдруг отказались от своих воззрений в пользу мистики не особо христианского толка. Как будто вплоть до того вечера Райнер и Клара играли роли, от которых при удобном случае с радостью открестились. В тот вечер, словом, родители показались Лотти еще более чуждыми и непонятными, чем какая-то там воскресшая женщина с золотистыми глазами и странным голосом.

Райнер, к его чести, подметил, как дочь зажмурилась и тряхнула головой. Он прошел к ней через всю комнату, приобнял за плечи и заговорил:

– Я знаю. Знаю, что ты думаешь. «Кто эти сумасшедшие люди и что они сделали с моими предками?», да? Мы иной раз ругаем тебя за витания в облаках, а тут вдруг сами рассуждаем о колдунах, оживляющих мертвых. Что дальше? Ведьма в пряничном домике? Принц-красавец, ставший чудовищем? Русалочка? Все это будто из какой-нибудь сказки, из тех, что мы читали тебе в детстве. Всего не понять, но уже знаешь достаточно, и от этого знания еще труднее – кажется, будто потихоньку сходишь с ума, так?

Лотти кивнула. Папа попал в самую точку.

– Я думал так же, – продолжил Райнер, – думал, что чувствую, как мой здравый ум вдруг берет и утекает прочь, как вода из прорех между пальцев. Но я не сошел с ума. И ты не сойдешь. Ситуация сложилась та еще, но мы выстоим, понимаешь?

Лотти поняла не так много, как ей хотелось бы, но все равно кивнула – просто потому, что не уверена, что хочет слушать дальше этого мужчину, который так похож на ее любимого отца, но при этом говорит как какой-нибудь незнакомец. Ей хотелось убежать отсюда, юркнуть в кровать и найти укрытие в объятиях сна. Как только Райнер отпустил ее, она бросилась в свою спальню, но не успела сделать и двух шагов, как Клара поймала ее за руку.

– Ты хотела узнать, – произнесла она, и что-то в ее дрожащем голосе напоминает Лотти о том, что через что-то подобное мать уже проходила. Она вспомнила о тех полуночных разговорах, больше походивших на перебранки, по поводу скандала, что разгорался вокруг отца в университете. Вспомнила, как мать днем расхаживала по дому в какой-то полудреме. Вот как все было, осознала Лотти. Отцу пришлось рассказать обо всем. Мать потребовала… он рассказал… и ей не осталось ничего, кроме как согласиться.