Читать книгу "Пока Фрейд спал. Энциклопедия человеческих пороков - Николай Никулин"

Клевета способна из прежде одобрительных слов «Ты нравишься окружающим, ведь это так здорово» извлечь совершенно противоположный смысл: «Да он ни одну юбку не пропускал мимо!» Казалось бы, говорится об одном и том же человеке, но говорится с разных интонационных ракурсов, с разных позиций. Клевета преувеличивает слухи или собственные наблюдения, в этом ее, говоря на высоком литературном языке, гротескность.

Каким образом, скажем, в Средние века в Европе смеялись над священниками? Что они, дескать, много пили вина и были весьма любвеобильны. Карнавальная культура, являвшая себя в театральных городских зрелищах, прибегала к самым острым полемическим приемам, вплоть до клеветы. Мы не знаем достоверно – и никогда не узнаем, – так оно было или не так. Но то, что это могло иметь место, пусть и не в таких преувеличинно-сатирических формах, сомнению не подлежит. Клевета не всегда бывает агрессивной, гораздо страшнее ее насмешливый вариант. Когда она представлена в виде шутки, тогда защититься будет совсем не просто.

3

Наиболее остроумно используется клевета в знаменитой комедии Шеридана «Школа злословия». В пьесе жена Питера Тизла по юношеской прихоти оказывается в академии злословия, где коротает время в легкомысленной болтовне. Клевета на остальных – часть веселой игры. И про это общество верно сказано: «Иной бедняга, которого вздернули на виселице, за всю свою жизнь не сделал столько зла, сколько эти разносчики лжи, мастера клеветы и губители добрых имен».

ЛЕДИ СНИРУЭЛ. Но нельзя все-таки отрицать, что сэр Бенджамен – остроумный человек, и притом поэт.

МАРИЯ. Что до меня, сударыня, то я должна сознаться, что остроумие теряет цену в моих глазах, когда оно соединено со злостью. Вы согласны, мистер Сэрфес?

ДЖОЗЕФ СЭРФЕС. Разумеется, сударыня: улыбаться шутке, которая вонзает терн в чужую грудь, – это значит быть соучастником злодеяния.

ЛЕДИ СНИРУЭЛ. Полноте! Какое же возможно остроумие без капельки яда? Умному слову нужна колючка злости, чтобы зацепиться. Как ваше мнение, мистер Сэрфес?

ДЖОЗЕФ СЭРФЕС. Конечно, сударыня: разговор, из которого изгнан дух насмешки, всегда будет скучен и бесцветен.

МАРИЯ. Я не хочу спорить о том, в какой мере извинительно злословие. Но в мужчине, на мой взгляд, оно всегда постыдно. У нас имеются тщеславие, зависть, соперничество и тысяча всяких оснований порочить друг друга, но мужчина, чтобы очернить другого, должен обладать женской трусостью.

Комедия полна уместных замечаний по поводу злословия, ведь без него и жизнь показалась бы крайне постной. Общество благочестивых людей – не самая дружная компания. Они едва ли обменивались бы друг с другом увлекательными репликами, дабы невольно не уязвить кого-нибудь. Да и прав был персонаж пьесы Джозеф Сэрфес, замечая: «Вот чем плоха хорошая репутация: всякие несчастные докучают просьбами, и требуется большая ловкость, чтобы прослыть сострадательным человеком, не входя в расходы. Чистое серебро доброты убыточная статья в расписании наших достоинств, тогда как французский металл хороших слов, которым я его заменяю, так же красив на вид и не облагается пошлиной».

Клевета нужна уже потому, что облегчает общение. Как мучительно сложно вести диалог с человеком образованным, важным, респектабельным! И как легко, когда ты знаешь, что он носит разные носки. Дистанция моментально рассеивается.

Вы, вскормленницы Школы Клеветы,Доведшие поклеп до красоты,Ужели нет на свете ни одной,Настолько милой и совсем иной,Чтоб даже вы хвалу воздали ейБезмолвием и завистью своей?

«Школа злословия» – наглядный пример того, как просветительский пафос сыграл дурную шутку. Показав настолько привлекательно общество острословов (конечно же с осудительных позиций), Шеридан в каком-то смысле влюбил в них читателя. Их разговоры пусты, а поступки аморальны. Но разве именно аморальные герои зачастую не вызывают подлинную симпатию?

«Что вы говорите? Ведь автор показывает распад загнивающей английской буржуазии», – возразят иные. Может, оно и так, может, некоторые читатели и возрадуются победе добра над злом, но хорошо то зло, победа над которым высоко ценится. Стало быть, враг был очень силен. А смешки, которые раздавались в театральной ложе при постановке пьесы в театре, лишь подтверждают, что враг этот сидит глубоко внутри. И он очень соблазнительный, аж смешно.

4

Испанский иезуит Бальтасар Грасиан так описывал клеветников: «Есть люди свирепого нрава: всюду видят преступления, и не в пылу страсти, а по природной склонности. Всех осуждают – одного за то, что сделал, другого за то, что сделает. Сие знак души не только жестокой, но хуже того – подлой. Осуждая, они так преувеличат, что из атома бревно сотворят и глаза им выколют. На любом месте злобные надсмотрщики, они и Элизиум превратят в галеру. А если примешается еще страсть, удержу им нет. Наивность, напротив, все извиняет, и не по умыслу, а по недомыслию».

Назидательный пафос, впрочем, разбавляется полезными советами о том, как сберечь свое доброе имя. Ведь оно «дает право пользования славой. Стоит дорого, надобны достоинства великие, а они столь же редки, сколь часты посредственные. Но если снискал, сберечь легче. Ко многому оно обязывает, еще больше дает. Внушая почтение, окружает как бы ореолом величия, когда высоки его носитель и сфера. Но истинно доброе имя не зависит от положения».

Доброе имя является главной мишенью клеветнических стрел. Наверное, каждый стремится к тому, чтобы обладать достойной репутацией в обществе – как-никак клоуном прослыть желает мало кто. А вот добиться того, чтобы о тебе говорили «он благопристойный, порядочный, воспитанный человек», многого стоит. Порой – всей жизни. Однако для разрушения этого хрупкого домика достаточно всего лишь одного меткого выстрела – меткого лживого словца, – и жизнь человека поменяется до неузнаваемости.

Конечно, можно защищать свою честь и достоинство в суде – благо тому есть юридические основания. Но кто будет серьезно разбираться, если клевету распространили в форме слуха, у которого нет ни автора, ни источника? Здесь разве что Божий суд расставит все точки над «i», но Судного дня еще ждать и ждать. И как же быть?

Особенно актуальна эта тема для журналистской сферы – она, право слово, не скупится на клевету. Поношение известных людей – излюбленный прием колумниста. Нужно слить компромат на то или иное лицо? Запросто. А если еще и за деньги, то вообще бессовестно отказываться от праздника жизни!

Не нужно никому доказывать, что газеты, радио и телевидение имеют важных начальников, у которых есть та или иная позиция по любому вопросу. Оставим громкие слова про независимую и гражданскую журналистику учебникам по политологии. Если где-то и проявляется четвертая власть, то, видимо, в идеалистических представлениях академических ученых. И в силу того, что журналистские издания занимают разные позиции, возникают войны «компроматов», войны правд и клевет. В одной газете появляется обличающая статья о депутатской собственности, а в другой – о подозрительных с моральной точки зрения похождениях известного бизнесмена. Разумеется, все они борются за доброе имя, репутацию. Но таков уж обычай: чтобы поднять одного человека в статусе, нужно статус конкурента заметно принизить. О, жестокий и бесчеловечный мир!