Читать книгу "Мое особое мнение. Записки главного редактора «Эхо Москвы» - Алексей Венедиктов"

Сейчас многие заговорили о внезапном уходе Путина от власти после победы на выборах. Здесь я плохой эксперт, могу напомнить случай с Ельциным в 99-м, который я не просчитал. То, как Путин видит свое будущее, – это не институция и происходит в голове лишь одного человека, а в голову ему не залезешь. Институцию можно просчитать, а мысли человека просчитать нельзя. Так что гадать бессмысленно, вопрос в ином: если ему уходить, то куда? Какой это будет орган власти – что-то вроде Госсовета, например? Путин идет на выборы в образе отца нации. Как законодательно оформить должность отца нации? Ясно одно: если это и способ передачи власти, нужно сразу обеспечить себе более авторитетную власть. В бытность мою школьным учителем директор школы ушел с должности, но остался преподавать. Начался развал, все бегали жаловаться к нему. Подобного двоевластия, я думаю, Путин не допустит.

И это будет история с конструкцией транзитных политических институтов, которые, с одной стороны, будут меняться, контролироваться именно мракобесами и ультрароялистами, а с другой стороны – готовить другую конструкцию власти, которая позволит продлить полномочия лично Путина Владимира Владимировича за 2024 год. То есть создание чисто тоталитарного режима, сдобренного некоторыми элементами институциональной демократии. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что мы движемся именно в этом направлении.

Я абсолютно уверен, что Владимир Владимирович у нас в 2024 году от власти не уйдет. Но Конституция ему напрямую запрещает занимать президентский пост. Это означает, что если моя догадка верна, то будет необходимо изменить конфигурацию власти и передать основную власть от президентского поста в другой институт.

Это, конечно, можно сделать через изменение Конституции, но это очень тяжело, потому что будет затронуто очень много статей и много законов. Поэтому логичней было бы – я тут следую логике тех, кто так думает (видимо, не один я так думаю, видимо, нас двое, я имею в виду того депутата, что внес законопроект о Конституционном совещании) – сделать таким образом: неспешно принимается закон (нечего гнать, вот выборы пройдут) о Конституционном совещании, после чего принимается решение о проведении Конституционного совещания, после чего оно вырабатывает изменение, коррекцию Конституции, готовится изменение мандата. После чего в рамках конституционных правил происходит перераспределение власти.

Все это можно сделать за шесть лет легко. Не торопясь, со всенародным обсуждением, как во времена Черненко было всенародное обсуждение закона об образовании. Я думаю, что это одна из возможностей. Но допустим, Путина украли марсиане – как бы стали выбирать преемника? Попробуем провести параллели с тем, как в России это делали раньше. После смерти Сталина и после ухода Брежнева схема всегда была одна: возникает краткий промежуток смены малозаметных правителей, а потом на его место избирают кажущегося самым молодым и несерьезным кандидата – такого шута. Вот вам Хрущев и Горбачев. Поэтому мой прогноз на «послепутина» – Дмитрий Анатольевич Медведев.

* * *

Когда в 2001 году было уничтожено НТВ и на очереди стояло «Эхо Москвы», у нас с Путиным состоялся разговор. Пришедший к власти молодой президент прекрасно понимал, что огромную роль в избрании никому не известного Путина (а рейтинг у него перед началом избирательной кампании был 6 %) сыграли именно медиа, поэтому первое, что он сделал, – у Бориса Березовского и Владимира Гусинского эти телеканалы забрал, сознавая, что это серьезный инструмент. Я пошел к нему, и у нас состоялся тогда такой, как принято говорить в КГБ, установочный разговор на два с половиной часа один на один, причем он в какую-то философскую стадию перерос, что было безумно интересно. Очень жаль, что сейчас такое общение невозможно, – у него времени нет! – в ходе чего личность раскрывается. Обаятельная, между прочим, личность. Владимир Владимирович – обаятельный человек, его этому учили, за это отметки в диплом ставили, и он в этом смысле профессиональный, что называется, соблазнитель.

Это тем не менее 2001 год был, а в 2008-м, сразу после российско-грузинского конфликта, он собрал в Сочи 35 руководителей средств массовой информации и сказал, обращаясь ко мне: «Вам придется за это отвечать, Алексей Алексеевич!» Он убежден в том, что когда твоя страна воюет, независимо от того, права она или нет, медиа свое правительство должны поддерживать. Мы же в грузинском конфликте объективистскую позицию занимали – у нас и с Михаилом Саакашвили интервью было, и с министром обороны Грузии Ираклием Аласанией, и с нашим министром обороны Сердюковым – обычная такая работа. Конечно, был у нас и перехлест, случались и комментарии, которые можно было расценить как предательство наших журналистов, а такие вещи болезненную реакцию вызывали, о них докладывали – это понятно. Горячая была война, но мы такой подход исповедовали, и мне потом пришлось рассказывать Путину, что во время войны в Ираке, например, каждый день на CNN министр иностранных дел Ирака Тарик Азиз был. «Вот вы, Владимир Владимирович, говорите, что американцы бы подобного не позволили, а я вам конкретный пример привожу». При этом ситуация была очень нервная, потому что действительно шла война и в данном случае позиция радиостанции «Эхо Москвы» им лично как предательская воспринималась, но предательская не по отношению к нему, а к стране, – непросто тогда нам пришлось.

У нас, как правильно говорит Песков, с Владимиром Владимировичем отношения долгие, сложные и откровенные. Наша полемика публична: и президентская критика радиостанции, и мои выступления против его политики – они всегда открыты, но видите же, ничего не изменилось.

Думаю, наша радиостанция интересна Путину, потому что мы задаем вопросы, но не даем готовых ответов и одновременно не занимаемся политикой, не кричим: «Выходите на демонстрации!» Мы просто хотим показать нашим слушателям, что существуют разные варианты, и Путин, судя по всему, это понимает. Я профессионал и не состою ни в каких партиях. Я не оказываю непосредственной поддержки ни одному кандидату на президентский пост, мои журналисты тоже этого не делают. «Эхо» ни с кем не воюет. Мы даем слушателям возможность узнать мнения всех: Путина, Навального, Жириновского…

И еще я думаю, что Владимир Владимирович разделяет меня и радио. Я не знаю этого точно, это мои догадки. Во-первых, когда приглашают других главных редакторов на встречу с Путиным, меня тоже приглашают. Не всех приглашают, а меня приглашают. Во-вторых, грубо говоря, я ему говорю ровно то же, что говорю по радио, только в других тональностях, я бы сказал. Он знает, что от меня ждать, то есть я абсолютно откровенен. Я за его спиной не играю ни в какие игры. И он это знает. И, как мне говорят, он считает вполне профессиональным то, что мы делаем. Мы не политическая партия, мы объявили публично о наших правилах, и мы их соблюдаем. Вот, собственно, и все. Но таких отношений, как, скажем, с Песковым или Шуваловым, у меня с Путиным нет.

Это не история игры кошки с мышкой. История в том, что игры нет. Путин может в любой момент дать команду «Газпрому». «Газпром» соберет совет директоров. У нас главного редактора можно уволить без объяснения причин. Соберет совет директоров – 5 человек: 4 – за, я один – против, и давай, до свидания! Я это знаю. И поэтому мне оглядываться бессмысленно. Где споткнешься? Что покажется странным? Ты не знаешь, где ямы – это проблема в нашей стране. Поэтому я своим говорю: будьте в этом смысле бесшабашными, но соблюдайте закон и наши правила. Я несу ответственность за все ваши святотатства и супостатства.